нарядная». Я приняла это как комплимент, но, возможно, зря. Алкоголь сделал меня смелее, кроме того, я притворялась более пьяной, чем была на самом деле, и поэтому запросто взяла Майка под руку, а он, хорошо воспитанный юноша, не воспротивился.

— Ты можешь поверить, что учеба закончилась? Я вот не верю, что мы расстанемся.

— Мы постоянно будем видеться! Клэпхем — это мини-Оксфорд. Я переезжаю туда вместе с Каллумом.

— Точно! От меня так просто не избавишься, дружище! — Каллум хлопнул Майка по спине.

— А я не знаю, куда поехать, — многозначительно произнесла я.

Майк промолчал, и во мне вскипело возмущение: ну почему я не могу отправиться с ними? Ведь мы друзья. И почему он не предложил мне этого сам?

— А Билл уедет колесить по миру, — добавила я.

— Трахать скандинавских цыпочек, — ухмыльнулся Каллум. — Везет. Они все похожи на Рэсби. Хотя она и занята.

Впоследствии, вспоминая его комментарий, я не находила в нем ничего странного. Все парни с нашего курса считали Марту потрясающе красивой и самой желанной, а она только и думала о своем французе Кристиане, который был старше ее. Наши мальчишки боялись подкатить к ней, чтобы не получить отказ.

— Сейчас не занята, — усмехнулась Джоди с азартом заправской сплетницы, — он ее бросил. Не хочет переезжать в Англию, а у нее стажировка в «Вог». Так что…

Каллум присвистнул:

— Рэсби свободна, а я — в кандалах!

Джоди шлепнула его, и он обнял ее за плечи.

Появился ли в этот момент на лице Майка интерес? Как он отреагировал на новость, что самая красивая девушка курса теперь одна? Вспоминая прошлое, очень легко ошибиться, но возможно, тогда на лужайке у него зародилась мысль о том, что закончилось так трагически позже, ночью.

Глава двадцатая

Девушка на фото — нервная, с неумело нанесенным макияжем, одетая в слабое подобие того, что считалось писком моды девяностых, — была мной, хотя сейчас я сама с трудом в это верила.

Я долго добиралась домой от Каллума и Джоди, мой поезд пропускал усталые поздние электрички. На этом же самом поезде обычно возвращался Майк.

Следующий день я провела, изучая счета и наводя порядок в доме, хотя он все еще казался мне чужим. В гараж я не заходила и чувствовала, что вряд ли скоро смогу заставить себя сделать это.

Был вечер четверга, и я опять сидела в гостиной, которая больше не радовала меня, а лишь напоминала о последней встрече с Карен, о допросе Адама Дивайна и о заснувшем здесь Каллуме. Спина у меня затекла. Я сидела на полу, окруженная старыми фотоальбомами. Кармашки кое-где прорвались, и уголки фотографий загнулись. Я снова искала зацепки, рассматривая потускневшие снимки. Некоторые еще хранили следы скотча, потому что я приклеивала их к стенам своей комнаты в колледже. Я искала Марту.

Мы с ней не дружили, но наш мир был довольно тесен, поэтому она присутствовала то там, то здесь. Например, в уголке фото, где мы с Карен стояли в наших выпускных мантиях, обнявшись. Еще один снимок на вечеринке, где Марта в костюме ведьмы виднеется за мной и Майком, свежа и прелестна, в отличие от меня. А где-то позади Карен обнимается с парнем на год старше. Я попыталась вспомнить, как его звали. Коннор? Что, интересно, сказал ей на это Майк?

Был ли он против ее встреч с другими? Может, она общалась с ними, чтобы вызвать его ревность? Как им вообще удавалось скрываться и быть вместе, когда я торчала все время рядом?

Я вспомнила свои ночные бдения в библиотеке, страх перед экзаменами и перед отцом с его сердитыми вопросами по телефону — много ли я выучила, не трачу ли деньги на выпивку, точно ли сдам, а иначе мне несдобровать… Вспомнила, как отдалился в последнем семестре Майк. Тоже занимался, по его словам. А Карен провалила экзамены…

— Что ты делаешь? — спросила Кэсси, появившись на пороге.

Я заметила, что она очень бледна. Худые ключицы выступали из воротничка пижамы, придававшей дочери детский вид. Меня тут же захлестнуло чувство вины. Ведь список дел, который я составила в уме, никак не уменьшался. Я должна была найти деньги. Помочь распутать дело Майка. Навестить его в больнице. Заниматься Бенджи, кормить и отвозить его в школу. А еще в этом списке теперь присутствовала Марта. Я и сама не понимала, почему мне так важно разглядывать старые фотографии. Из-за тумана, который нагнала Карен своими словами: «Я сделала это для тебя»? Из-за вызванного ею страха? Из-за того, что я должна была опередить ее, что бы она ни спланировала? А Кэсси, моя независимая Кэсси, как видно, не желала рассказать, как провела ту ночь, и я не могла выудить из нее правду.

— Да так, смотрю старые фото, — ответила я.

— Зачем? — В ее голосе зазвенело отчаяние. — Зависать над ними нет смысла. Я знаю, что ты думаешь о том чудесном времени в Оксфорде. Еще бы — супершоу из жизни богачей! Но могу поспорить, что не так уж там все было прекрасно. Люди меняются, понимаешь? И воспоминания искажаются.

Что за странная уверенность? Ведь Кэсси нет и шестнадцати…

— Конечно. Я просто…

…пытаюсь убедиться, что твой отец не связан с убийством.

— Мне грустно от всего случившегося. Вот и все.

— А Карен еще грустнее, — холодно констатировала она.

Как быстро наша дочь возненавидела отца, с которым всегда была так близка.

— Все гораздо сложнее, Кэсси.

— Как это? Отец годами нам врал. Она сказала, что он сделал с ней это. Почему ты веришь ему, а не ей?

— Ты что-то хотела? — осведомилась я тем тоном, который прорывался, когда Кэсси выводила меня из терпения. Моя мать тоже часто говорила со мной так.

Дочь скрестила руки на груди. Я уже давно утратила способность прочесть что-то по ее лицу.

— Нет. Когда ужин?

— Не знаю. Билл что-то готовит, — ответила и тут же устыдилась. Я охотно отдала ему бразды правления в доме, и он удивительно хорошо справлялся.

— А я и не хочу есть.

Слишком худая — это тревожно.

— Кэсс, надо питаться. И как-то жить дальше. Завтра тебе следует пойти в школу. Хорошо? Рано или поздно придется столкнуться с реальностью.

— Зачем? Чтобы делать вид, будто у нас все нормально? Мам, я узнала, что мой лучший друг — мой брат, папа трахал Карен много лет, а если он очухается, его посадят. Ничего нормального у нас не осталось.

Конечно же, дочь права.

Когда она ушла, мои руки, державшие