Заросли кончились перед очередным крутым склоном. Вышедшие тут же восстанавливали линию, продвигались еще вперед и осматривались. Впереди еще холмы, а в низине – маленькая речушка. Совсем недалеко от нас – не больше сотни метров – какие-то неподвижные желтые… Ближайший зашевелился, позволяя хорошо его разглядеть. Зеленых ящериц мне…

– Назад! – Вот примерно так и выглядит громкая тревога.

Я еще даже развернуться не успел, как тот самый паук, которого я рассмотрел, уже догнал одного из наших. Мы бежали, не оглядываясь – и без того по отчаянным крикам и хрусту было понятно, что далеко не все вернутся домой. Заросли пауков остановили не сразу, только когда стали достаточно густыми для этого. Мы с Хани остановились, когда достигли места, даже для человека почти непроходимого. Крупные пауки вынуждены были остановиться еще в самом начале, а мелких детенышей удавалось без труда отстреливать. Один упал сразу от единственного болта из моего арбалета – а это значит, что череп у них не такой твердый, как у взрослых.

Хани тяжело дышала рядом, но мы, дождавшись последних выживших, прошли еще дальше вглубь леса. Там решили и остановиться на ночь – дорога назад была слишком длинной, а тут, похоже, опасность не грозит. Температура воздуха еще не настолько холодная, чтобы не обойтись без костра. Мы повырубали часть самых тонких стволов, чтобы освободить себе хоть какое-то место, но были согласны спать даже сидя, завернувшись в спальные мешки.

Перекличка Рора показала, что мы потеряли двадцать семь человек. Двадцать семь мужчин и женщин, которые не пережили тут даже двух дней. Обсуждать это не хотелось, но было нужно. Начала Тара – у нее была глубокая царапина на лице, как и у многих других. Бежать в таких зарослях, не ранясь, практически невозможно.

– Это точно пауки. Только другого окраса.

Она озвучила уже всем очевидную мысль. Они были похожи на наших, как местные червееды, а привычная бурая шерсть здесь была желтой с отчетливыми пятнами.

– Да сколько их там? – подхватил Гук, потирая израненную руку.

– Десятки… Сотни, – ответил кто-то. Каждый из нас это видел.

Рор тяжело вздохнул:

– Такой популяции у нас отродясь не водилось, даже если всех пауков со всей пустыни собрать… Наши никогда больше, чем десятком, не собирались – по крайней мере, отряды не встречали…

Стоявшая рядом с ним читательница Дая сказала:

– Из этого мы можем сделать несколько выводов. Во-первых, в этой местности гораздо больше животных, чем у нас. Пауки размножаются, потому что у них есть еда, в отличие от наших. Предполагаю, что тут могут водиться мутанты и покрупнее пауков – ставлю бочку настойки, что так и есть. И еще одно, из этого вытекающее – скорее всего, тут нет людей.

На все удивленные взгляды она сама же и пояснила:

– Это мы истребили большую часть травоядных у нас. А тут их много, потому что на них никто не охотится. Много растений, много травоядных, много хищников, в том числе и крупных. Замкнутая экосистема. Это почти наверняка означает, что развитой человеческой цивилизации хотя бы нашего уровня тут нет.

Мы переглянулись. Если она права, то, возможно, нам и не нужно рисковать идти дальше. Да и как идти? Без огнестрельного оружия и один взрослый паук может прикончить нас всех. Сай словно прочитал мои мысли:

– Если мы решим идти дальше, то надо обходить. Лучше всего вообще пойти прямо на восток через заросли…

– А мы решим идти дальше? – Дая спросила это у капитана.

Рор не поднимал головы. Не хотел бы я сейчас оказаться на его месте – слишком тяжелая ноша для одного человека. Кто-то решил облегчить ему задачу:

– Пусть каждый сам решает! Кто хочет – пусть возвращается на корабль, остальные пойдут дальше.

Рор посмотрел на него хмуро и наконец-то ответил:

– Нет. Или все возвращаемся, или все идем дальше. Мы не знаем, что там еще впереди ждет. У большого отряда и больше шансов отбиться.

В итоге решили с утра двигаться на восток. Слишком грандиозной победой стало само преодоление Большой Реки, чтобы сейчас повернуть обратно. Вокруг уже было совсем темно, мы доставали факельные палки из мешков и поджигали, держа так, чтобы не задевать растения.

– А это что еще за хренотень? – Из-за спины Тары вышел Додж и подошел к Рору.

В его руке извивалось мерзкими кольцами что-то длинное и зеленое, а над кулаком торчала чешуистая морда.

– Это змий! – сказала Хани. – Я в книге видела!

Дая подтвердила:

– Да, точно. Только я их читала, как «змеи». Часть из них – очень ядовиты. А крупные могут душить…

– Час от часу не легче! – праведно возмутилась Тара.

Рор отдал приказ громко, но теперь в его голосе уже не звучало привычной дребезжащей уверенности:

– Разделитесь по парам. Полночи спит один, второй смотрит, чтобы не подползли змеи. Потом меняются. Предполагаю, что их тут не слишком много, раз мы наткнулись на первую за весь день, но бдительность не теряйте – возможно, это ночные животные.

Он прошел в одну, а потом и другую сторону, повторяя распоряжение. Факелы прикрепляли к стволам веревками по всему периметру нашего расположения. Если на восток заросли простираются еще дальше, то в следующую ночь у нас света уже не будет.

Хани настояла, чтобы я спал первым, а я не нашел в себе сил еще и спорить. Она завернулась в мешок, облокотилась на дерево, воткнула свои ножи в мох по обе стороны от себя и позволила мне положить ей голову на колени. Уснул практически мгновенно, даже не успев вдоволь насладиться тем, как она осторожно гладит мои волосы.

Кханника

Отношение к смерти у нижних и верхних людей примерно одинаковое – все скорбят. Но нужно отметить, что среди обезьян оно несколько выходит за рамки обычной печали. Нет, даже не так. У смерти в их сообществе есть и еще один отрицательный социальный эффект – не только кто-то потерял друга, сына, брата или отца, но и все общество потеряло еще одну бесценную жизнь. Человечество стало еще меньше – в данный момент на двадцать семь человек, и при произнесении каждого из имен обезьяны думали, прежде всего, не о собственной утрате, а о том, что потеряли все без исключения – даже те, кто еще и не знает о произошедшем. Помимо этого, они не верили в то, что за чертой смерти есть что-то еще, что Отец подарит всем павшим какое-то иное существование. Как они вообще находят в себе силы для ежедневной борьбы за жизнь, если у них нет даже такой надежды?

Поэтому меня удивило то, что все, как один, согласились продолжить путь. Наверное, они уже считали экспедицию неудачной, поэтому хотели привезти домой хоть какую-то победу, чтобы частично компенсировать беду. Я думаю, что несмотря на предположения читателя Даи, все втайне верили, что смогут обнаружить других людей. В любом случае, они не могли уйти, пока не удостоверятся в том, что здесь никого нет.