− Заходи, живо!

Она была вынуждена повиноваться. Иного выбора не было. Ей еще повезло, что эти двое не оказались одними из тех санитаров, что тащили ее на третий этаж всего каких-то пару часов назад. А может, это и были некоторые из них, только им сейчас было не до нее.

Стальная дверь следом за ней захлопнулась, и Юля вновь замерла, вслушиваясь в происходящее за ней. К ее огромному разочарованию замок щелкнул, обрекая ее просидеть взаперти все подаренное ей время, которое, как она уже поняла, именно доктор Высоков для нее выгадал.

Шаги за дверью стали удаляться, а вскоре и вовсе стихли.

− Не может быть! Черт, черт, черт! Что за дура!? Надо же, вот так взять и по-тупому попасться! Нет бы затаиться, выждать, героиня хренова! И что теперь делать? Твою же мать… − она ходила по комнате, не находя себе места, то и дело хватая себя за волосы или стуча ладонями по лбу, наказывая за оплошность. — Будет еще шанс? Да-а, как же, прям постоянно тебе шансы с неба на голову сыпаться будут, дура!

Глава 25

Самобичевание Юли прервал неожиданный щелчок замка на входной двери. В тот момент, когда дверь уже открылась, а на пороге стоял Михаил, она сидела на полу около стены, поджав к груди и плотно обняв свои же колени.

Ее заплаканное лицо произвело сильное впечатление на мужчину, успевшего за столь короткий промежуток времени невольно привязаться к девушке, и начать относиться к ней практически как к своей дочери, которой у него никогда не было. От этого вида его сердце сжалось. Но он не смог сказать ни слова, пока она сама не отреагировала на его появление.

− Михаил! — взорвалась она, резко поднимаясь в полный рост. — Я… я, ах… − лишь сумела произнести девушка, после чего бросилась ему на шею. — Я думала, что упустила последний шанс. Не знаю, что было бы, если бы не вы.

Старик, по-прежнему не говоря ни слова, обнимал ее в ответ, пытаясь успокоить. Много времени на это не потребовалось. Уже через несколько секунд Юля сама отстранилась от него, понимая, что все это была лишь минутная слабость, а времени на всплески моральной неустойчивости у нее не было, что она сразу и обозначила.

− Удачи тебе, Юля, − негромко произнес он ей вслед, уверенным шагом направлявшейся к лестнице.

Михаил ушел в свою палату и закрыл дверь.

Юля услышала несколько голосов и быстрые приближающиеся шаги снизу по лестнице. Спрятавшись за столом и затаившись, она переждала последних участников организованного Высоковым совета.

Звук открывающейся и закрывающейся решетки, отделявшей межэтажную площадку от третьего этажа, а за ней скрип тяжелой двери сигнализировал, что путь свободен. Сжав в руке связку ключей, она направилась вверх по лестнице.

В том коридоре верхнего этажа, по которому не так давно проходила она вместе со стариком, теперь было не так тихо. Смешанные голоса медперсонала за одной из закрытых дверей расходились по углам гомоном разной громкости, чем-то похожими на отдаленное шарканье ногами по снегу или старому ковру — никаких слов разобрать было нельзя, та и в целом все это походило больше не на разговоры, а на странный набор звуков. Если бы она не знала о собрании совета, то никогда бы и не поняла природу происхождения этого шума.

Она прислушалась и поняла, что не только голоса сотрудников лечебницы наполняют коридор. Среди всей этой трели она слышала также некий цокот, скрежет и, что самое удивительное, даже напевание.

− Кто-то… кто-то поет? — проговорила она неслышно, не веря своим ушам. − Да кому вообще в таком месте захотелось бы петь?

Она попыталась найти источник звука, поочередно подходя к каждой из закрытых дверей на этаже. Дверь, из-за которой странно лившееся журчание было наиболее сильным, была закрыта. Она уже знала, что именно находится за этой дверью, понимая — в эту самую комнату приводили всех пациентов, что были в числе тех неизлечимых, как говорилось в старых медицинских картах, найденных ею в архиве закрытого крыла лечебницы.

В этой части коридора было особенно темно, потому, предварительно подергав за ручку и услышав лязг металла, она заметила, что эта дверь, и только эта дверь из всех остальных, запиралась не на обычный врезной замок, как делается во всех межкомнатных дверях, а таким же, как и на двери подвала — амбарным навесным, смыкающим противоположную часть широкого и достаточно ржавого металлического засова, изготовленного, судя по его виду, вручную. Кому и для чего могла понадобиться столь защищенная от побега или проникновения комната, чтобы закладывать кирпичами окна снаружи здания, и закрывать на толстый засов дверь изнутри — она тоже догадалась. Все части одного большого паззла стремительно складывались в целую прорисованную картинку.

Перебирая ключи в связке и выискивая тот самый, что подошел бы к замочной скважине такого типа, она нервно дрожащими руками вставляла один за другим ключ в замок, с трудом нащупывая отверстие в нем, но каждый раз ничего не удавалось. Она теперь не просто догадывалась или чувствовала, что ее отец может находиться за этой дверью, а знала наверняка. Наверное, именно поэтому она не могла унять дрожь в руках: цель, к которой она так долго стремилась, пройдя невероятные для обычной городской девушки испытания, находилась всего в нескольких шагах от нее. Но в то же время она не имела четкого представления того, что ожидает ее по ту сторону двери. Монстры? Зомби? Вампиры? Каких только фантазий не вырисовывали мысли в ее воображении. Каждая из них была лишь хуже предыдущей, а доносившиеся странные звуки из комнаты напротив только подогревали страх перед неизвестным. Она боялась, да, но не за себя и свою жизнь, а боялась увидеть отца, всецело и необратимо поглощенного тварью, высасывающей из него остатки жизненных сил, остатки человечности, души.

Вскоре Юля открыла дверь.

Внутри она много чего ожидала увидеть, но не это. Прикрыв рот ладонью, чтобы не закричать, она смотрела на существ, иначе не назвать, что небыстрой вольной походкой по четкой окружности бродили по комнате… «Зомби?»

Если бы не пробивающийся дневной свет сквозь небольшие прямоугольные отверстия под потолком, их можно было бы принять за тени, отбрасываемые чем-то неживым, механическим. Большинство из этих созданий уже потеряли обличие человека, превратившись в лысые и тощие скелеты, неплотно обтянутые свисающей с них кожей. Когда каждый из них проходил рядом