осознать все услышанное. Некоторая противоречивость в его словах вызывал в ней бурю эмоций и смешанных чувств, то и дело сменявшихся одна на другую. Ненависть. Сожаление. Страх. Разочарование. Даже ощутила, что имеет какое-то уважение к этому человеку. Не за то, что он делал раньше, а что делает сейчас; хотя до этого момента она была убеждена, что ничего доброго к такому, как он, испытывать попросту невозможно.

А голос с короткими паузами и стонами боли продолжал:

«Мне правда очень жаль, что все это упало на твои плечи. Я бы все отдал, если бы мог поступить иначе, но не могу. Мои руки связаны, а я лишь марионетка в Его власти.

Я верю, Юля, верю, что ты сможешь однажды простить меня. Но это сейчас не самое важное. К этому ты сможешь вернуться потом, выбравшись из этого проклятого места.

Ты должна исправить то, на что у меня не хватило сил. Выполнить то, что задумала, не задумываясь о последствиях, ведь если ты не успеешь, то все будет зря. А я не знаю, как долго смогу еще удерживать их здесь… − он тяжело вздохнул, а в создавшейся тишине стали слышны глухие удары, словно кто-то выколачивал дверь, пытаясь выбраться наружу или куда-то войти.

Ни сейчас, ни позже, прошу, не вини себя за правильный поступок. Ты не виновата ни в чем. Это все моя вина. А теперь сделай это! У тебя есть всего один шанс и всего один способ. И я уверен — ты знаешь, какой именно. И, Юля… поторопись».

Дождавшись отключения микрофона, она стояла посреди коридора, пытаясь успокоить стучащее в ребра сердце.

− Я ни за что тебе его не отдам, слышишь?! Ни за что! Закончился твой век и тебе пора сдохнуть! — кричала она, направляя все свои мысли к источнику ее бед.

В последний раз обернувшись к отцу, по-прежнему стоявшему на том же месте, она на несколько секунд закрыла глаза и, вспоминая расположение комнат на карте, нарисованной Михаилом, решительно направилась в подсобное помещение.

При хорошем освещении подобрать нужный ключ от двери не составило большого труда. Войдя в комнату, она на привычном для него месте нащупала старинный советский выключатель с маленькой поворотной ручкой. Одно движение и комната наполнилась слабым желтым светом.

Внутри достаточно узкой комнатушки, шириной не более полутора метров, вдоль стены располагались деревянные стеллажи и ящики с различными банками и пузырьками с цветными этикетками разного объема, скомканными тряпками из старой одежды, изрядно испачканной то ли краской, то ли шпаклевкой, несколькими неоднократно использованными губками, пустыми ведрами и множеством различного инструмента для применения всех этих средств при самостоятельном косметическом ремонте или уборке помещений больницы. У стены, что напротив, был целый арсенал огородника-домовладельца: грабли, лопаты, несколько ручных секаторов на небольшом пыльном столике, топор с молотком, и скрученный полудюймовый шланг. Рядом высилась внушительная стопка старых выпусков журнала «Психиатрия», явно пролежавших здесь не один год, судя по дате на первой полосе верхнего из них.

− Неужели здесь когда-то были нормальные люди? — ухмыляясь, говорила она с пустотой. − Кустарники подрезали, участок от листьев убирали. Может еще яблоневым садом на заднем дворе меня удивите?

Осматривая каждый пролет стеллажей, она пыталась найти что-то, способное ярко и эффективно гореть, при условии, если это что-то найдется чем поджечь. И если с первым никаких проблем не было — для этого дела идеально подойдет найденная ею полупустая литровая бутылка с растворителем краски «уайт-спирит», − то спичек она нигде не замечала. В общем-то, это и не удивительно. Нет необходимости в подобных местах хранить что-то такое. К тому же, ответственный за уборку территории и по техническим работам на территории лечебницы наверняка курящий человек, потому при себе у него всегда имеется коробок спичек или зажигалка.

− Как всегда — все, да не то, что нужно!

Сложив в пустое строительное ведро все необходимые предметы, а именно растворитель, несколько журналов, пустую пластиковую бутылку, пару тряпок и нож, она всерьез задумалась, где раздобыть огонь, или же как можно обойтись без него, вспоминая простейшие эксперименты с уроков химии старших классов. Одна идея у нее все же появилась, и она оживленно стала перебирать все разнообразие пузырьков на полках, думая между тем, в каком именно составе найденные вещества могут возыметь самовоспламеняющийся эффект. Как-то выходить из ситуации просто необходимо.

Один из подходящих ингредиентов около тряпок и средств для мытья пола она нашла практически сразу — технический глицерин с надписью «100 % glycerin» на этикетке. Стоило заметить это название, как в голове нарисовалась нужная схема и зазвучал голос учителя, говорившего о неравном соотношении количества глицерина и перманганата калия, который простым языком именуется как марганцовка. Эта смесь в правильных пропорциях, а именно в одном количестве глицерина и двух — марганцовки, в зависимости от температуры в помещении, способна самовоспламениться и гореть достаточно сильно и ярко, входя в реакцию с прочими зажигательными смесями. О второй половине посетивших ее мыслей учитель, конечно же, не говорил.

Оставалось найти лишь второй ингредиент, искать который стало намного легче, когда точно знаешь, что именно необходимо найти. К тому же, в какой больнице не заваляется один-два пакетика марганца? И она его вскоре нашла.

Только добра без худа не бывает, и если бы Юля была более внимательна на уроках, и именно изучала химию, а не просто интересовалась красивыми вспышками, производимыми соединением различных химических составов, то знала бы, что простым смешиванием марганца с водой или чем-либо еще получить марганцовку нельзя. Но как можно все уместить в памяти? Ведь прошло уже столько лет, и род ее нынешней деятельности никак не пересекается с этим столь интересным предметом, способным спасти ей жизнь именно здесь и сейчас.

Так же уложив все это в ведро, она поспешно покинула подсобку и вдоль стен, стараясь не создавать лишнего шума, направилась к подвалу.

− Ну привет, мучитель народов! — проговорила она, пряча связку ключей обратно в карман и плотно прикрывая за собой скрипучую дверь. — У меня для тебя есть сюрприз, которому ты вряд ли обрадуешься.

Ее уже не пугал вид Ошемиры, потому она могла спокойно смотреть на него, пытаясь заметить хотя бы что-то отдаленно напоминающее понимание складывающейся ситуации в его движениях. Но видела все те же движения, словно он плывет в невесомости, словно его ничего не волнует.

Она высыпала из ведра на пол все содержимое, размышляя о последовательности своих действий, потом оценивающим взглядом прошлась по подвалу.

− Так ты гореть будешь намного ярче, и