Такого противника, как объединенная армия фок Ило и Гетца, на здешних позициях без серьезных собственных потерь не разгромить. Последнее же, мягко говоря, нежелательно. Весной армия потребуется уже для собственных нужд, с Бруно же хватит предотвращенного разгрома, дальше пусть сам старается. А раз так, никого никуда не отправляем, стоим на месте и обороняемся, поливая наступающих огнем с возвышенностей, пока не выдохнутся, после чего можно будет и об ударе подумать. Потерпевшим неудачу китовникам только и останется, что убираться назад, а значит, задача будет выполнена. Что до просьбы Бруно, то кавалерию в готовность привести не помешает, вот только выступит она либо по приказу Алвы, либо если будет ясно, что наступление нужно не только дриксам. Значит, надо гнать кого-то к Придду с приказом проверить, что творится у Рейфера. Ну что б братцу было не объявиться теперь, Малыш – разведчик хоть куда, скоро Баваара обгонит.

– Сэц-Пуэн?

– Я здесь, монсеньор.

– Пошлите кого-нибудь…

Снова золото свечей смешивается с дневным светом, а тепло с холодом. Новости или лекарь?

– Мой маршал, – докладывает сменивший Хеллингена штабной полковник, – срочное донесение от генерала Карсфорна. На левом фланге по-прежнему спокойно, но бригадир Придд уведомил командование о своем выступлении на соединение с дриксенским генералом Рейфером. Придд ссылается на полученные от вас полномочия и некие не терпящие отлагательств обстоятельства…

Докладчик осекся на полуслове, потому что маршал не выдержал и, ребра не ребра, расхохотался.

– Сэц-Пуэн, – простонал он, между двумя приступами намертво слипшегося с болью смеха. – Объявите… посланцу Бруно… Что письмо фельдмаршала опоздало, самое малое на полчаса… И пошлите к Шарли… Пусть готовится.

Усатый гвардеец с выпученными белесыми глазами рухнул под копыта Мороку, оставшийся с пустым седлом гнедой унесся прочь, и тут же в успевший стать привычным, как рокот моря, шум схватки ворвался заполошный вскрик горна.

– «Тревога!» – трубили откуда-то справа, где к батарее, помнится, рвались кирасиры. – «Опасность!»

«Опасность»? Шварцготвотрум, где, для кого?!

Рядом, по счастью, не нашлось ни одного готового к драке китовника, и Руппи позволил себе привстать в стременах и оглядеться. Открывшееся зрелище казалось невероятным.

Западный ветер исправно сносил пороховой дым в сторону от захваченной батареи, а поскольку пушки били много и уже долго, пространство к востоку накрыла обширная и густая, хоть ножом режь, пелена. И вот теперь из этой сестры эзелхардских туманов валила конница в черно-белых… фрошерских мундирах. Свои? Неужели свои?!

Наседавшие на ландхутцев кирасиры пробовали развернуться навстречу новым врагам и не успели – несущиеся галопом непонятные конники с ходу ворвались в их ряды, как четверть часа назад в строй гвардейских рейтар ворвались вернегеродцы. Или все же не совсем так? Фрошеры атаковали проще, без «варварских» вывертов, но им с их численностью это и не требовалось.

Из-за спины запросто мог вынырнуть какой-нибудь недобитый мерзавец, но Руппи, доверившись коню, судорожно потянулся к седельной сумке. Труба позволила увидеть больше. Совсем уж мелких деталей в дымной сумятице различить не удалось, но лиловая отделка мундиров, но чепраки такой же расцветки… Спруты!

Грохот боя, вернувшись, вновь ударил по ушам, но боя откатывающегося – батарею и в этот раз удалось отстоять, а значит, палаш в ножны и к пушкам. Кто остался наверху, наверняка уже с ног валятся… Дравшиеся внизу, впрочем, тоже, по крайней мере Руперт фок Фельсенбург, дорого бы дали за возможность куда-нибудь рухнуть и закрыть глаза. Горячка рубки схлынула, и правое плечо тут же напомнило о себе и проклятой утренней табуретке. И еще зверски захотелось пить. Поморщившись, Руппи зашарил рукой в поисках фляги, но обнаружил только обрезок ремня. Какая-то сволочь постаралась, хорошо бы покойная, а такой грязный снег есть не будешь. Спросить у кого, или уже наверху?

Простучали по холодной земле копыта, Морок самочинно повернулся, два жеребца фыркнули друг другу что-то им понятное.

– Монсеньор…

– Сын мой, – полыхнули весельем синие глаза. – Иногда ты увлекаешься, причем чрезмерно, Наследнику нашего дома надлежит быть более осмотрительным. И менее кровожадным. Ну что это за безобразие?

Руппи честно проследил за взглядом Ворона. Да, трупы, да, кровь, много крови, очень много – и что? Скверну надо выкорчевывать без жалости и полностью, раз уж не получилось избавиться загодя.

– Белоглазых в плен брать нельзя, а если кто-то из китовников и не свихнулся, лучше они от этого не стали…

– Разумеется, китовников нужно рубить, – Алва вытащил шейный платок и утер лицо. – Речь не о том. У тебя необычная манера владения палашом, ты словно позабыл, что враги уже давно не носят доспехов. Ну и зачем зря тратить силы? Мертвые не оценят и не расскажут. Иногда покрасоваться полезно, но в бою, как говорят сьентифики, должно быть необходимо и достаточно… Тебе знакомы эти кони?

Два мориска, туманно-серый и буланый, два всадника в талигойских мундирах, направляющиеся прямиком сюда, две такие знакомые физиономии во главе кавалькады. Ясное дело – раз уж «лиловые», то куда ж без этих… Захотелось даже не сказать, крикнуть что-то радостно-счастливое, но горло перехватило, и отнюдь не от жажды, а светло-серый красавец уже замер против серого в яблоках собрата.

– Монсеньор, – Придд подносит руку к шляпе, – согласно вашему переданному через генерала Рейфера распоряжению, мы оказали дриксенским союзникам необходимое содействие. Готовы к выполнению ваших следующих приказов.

– Добрый день, Валентин, – лица Ворона не видно, только спину в измятом фельдмаршальском мундире. – Радоваться при виде вас у меня начинает входить в привычку.

– Я испытываю это чувство второй раз, – негромко откликается Спрут. – Обстоятельства предыдущих встреч исключали радость. По крайней мере, с моей стороны.

1 год К.В. 1-й день Зимних Скал

Серо-черная пехота шла вперед, выстроившись побатальонно. Даже против «ледяных крепостиц» Ойгена в центре, на штурм которых то ли сам Гетц, то ли кто другой отрядил добрую половину собранных сил. В единый кулак китовники пока не сбились, но серьезность их намерений сомнений не вызывала. Жермон смотрел и прямо-таки ощущал, что это не демонстрация, не ложная атака – так действительно идут в решительное наступление.

С безымянного пригорка, на который, заслышав дриксенские барабаны, взлетел направлявшийся от Фажетти к бергерам новоявленный командующий, открывался более-менее пристойный вид на разгорающуюся сразу и в центре, и на правом фланге драку, причем угроза крылу Райнштайнера представлялась более весомой.

В центре перевес в силах у Гетца тоже имелся, но не такой, чтобы стоило беспокоиться, да и с позицией Фажетти повезло больше. Ойгену же пришлось размещать первую линию по гребням череды плохоньких холмиков, правда, радовавших глаз непрерывностью своей цепочки.