Та повернулась, с интересом посмотрела на девушку.

– Потому что так нечестно, – ответила она. – Потому что так мы с Багамой не договаривались. Я с ней работаю с самого начала, еще с Буша Старшего. Рука об руку. И когда она приглашала меня сюда, у нас не было такого уговора, что мы станем торговать здесь белыми женщинами, и уж тем более – всемирно известными белыми женщинами. Это зашквар и палево в одном флаконе. Мама серьезно зарвалась, и когда ее тут накроют – заметь, я не сказала «если», я сказала «когда», – мне не хочется попасть с ней в одну газовую камеру. Хотя ее газовая камера наверняка будет самой комфортабельной. В общем, когда сюда вломятся ваши и уложат всех мордой в пол, мне хотелось бы, чтобы ты помнила, кто тебе помог. Это всё.

– Я не понимаю, о чем ты, подруга, – проронила Сатана. – Но на всякий случай я запомню то, что ты мне сказала.

– Не бойся, микрофонов тут нет, – качнула головой Пэм Гриер, и на одно ужасное мгновение Рысь даже решила, что та расслышала голос Лося у нее в ушах. Однако в следующее мгновение она разумно рассудила, что у Пэм могут быть свои источники информации. – Я восхищена твоей работой, детка. Впрочем, у тебя нет причин мне доверять, поэтому ты ведешь себя как пугливый олененок. Я все понимаю. Надеюсь, что когда придет время, ты не забудешь Крутышку Пэм…

– Так это ты – Крутышка Пэм?! – удивилась Тура. – Почему же Багама Мама тебя высмеивала, если ты с ней с самого начала?

– А она всех высмеивает, – безмятежно пояснила Гриер. – У нее стиль такой. Не обращай внимания.

Пэм легонько поцеловала Сатану в угол рта и сразу упорхнула, оставив девушку в недоумении: сделала она это ради скрытых камер, которые уже могли попадаться вдали на перекрестке коридоров, или ей действительно этого хотелось. Черные бабы в банде Багамы Мамы определенно интересовались в основном друг другом, поэтому черным парням, которые традиционно не были склонны к гомосексуализму вопреки государственной американской политике, приходилось насиловать белых девушек. Но с Крутышкой Пэм, определенно, были возможны любые неожиданные варианты.

Тура Сатана вернулась в свою каюту и улеглась в постель. Казимир, уже вернувшийся в комнату, осуждающе молчал.

«Непрофессионально, солнышко…» – проворчал Песец.

«Непрофессионально – мое второе имя», – безразлично парировала Светка.

«Верно, – согласился Родим. – Но на твоем месте я не стал бы этим бравировать. Вот за каким чертом ты согласилась на версию событий Пэм? Жить надоело?! Да если бы вас двоих взяли в перекрестный допрос, то мигом вывели бы на чистую воду!»

«Это не я согласилась, если ты не заметил, – возразила Рысь, – это они согласились. Я не сказала ни «да», ни «нет». Я сказала лишь, что не собираюсь выворачивать перед ними свою личную жизнь. Нажали бы на меня еще сильнее – сразу призналась бы, что Гриер зачем-то соврала, а я просто гуляла по станции, чтобы избавиться от бессонницы. Мне не жалко. Тура вам не лапочка Карен, чтобы раскалываться прежде, чем нажмут. Хотя, честно говоря, версия событий Пэм понравилась мне больше, чем наша. И сильно сомневаюсь, что они вообще знают, что такое «перекрестный допрос». А дальше они уже поверили Крутышке Пэм, благо и Карен меня не узнала…»

«Как ты это сделала, кстати?! – вмешался неодобрительно молчавший до этого Казимир. Он явно клокотал от едва сдерживаемой ярости. – Ты что, маленькая идиотка, при всех начала менять настройки своей машинки для изменения внешности?!»

«Очень медленно, нежно и стараясь отворачиваться. Я ведь тоже спец по маскировке, – промурлыкала Света. – Как иначе я могла сделать так, чтобы эта Линдберг меня не опознала?»

«Что ты сделала?» – тон Песца был ледяным.

«Удлиненный разрез глаз, – призналась Света. – Чтобы американка сразу поняла, что видела совсем не эти раскосые глаза азиатско-негритянской помеси, и больше особо не приглядывалась. А чтобы местные бабы, которые хорошо меня знают, не заподозрили неладное, я все время массировала виски, оттягивая уголки глаз в стороны, словно меня мучает мигрень. Но когда мне в лицо смотрела Карен, глаза уже выглядели раскосыми и без моей помощи».

«Пташечка тебя спалила», – напомнил Лось.

«Никто никого не спалил! – рассердилась Рысь. – У меня просто тушь потекла и мигрень разыгралась. А ее подняли с постели среди ночи, спросонок чего только не примерещится…»

«Ну, хорошо, – вздохнул Песец. – А во второй раз почему ты не осекла Пэм? Когда она один на один стала восхищаться твоей работой? Почему позволила ей болтать всякие глупости? За каким чертом ты вообще за ней пошла?! Они с Багамой вполне могли работать парой, хороший полицейский – плохой полицейский. Обычная тюремная разводка. Ты принимаешь сочувствие чужого человека, проникаешься к нему симпатией, невольно выкладываешь ему про себя больше, чем следовало бы – и оглянуться не успеваешь, как твоя же информация оборачивается против тебя».

«Я ни в чем ей не призналась, – заметила Рысь. – Не нарушила ни тюремных правил, ни правил диверсионной конспирации. Просто сделала вид, что не понимаю, о чем она, но при этом подчеркнула, что услышала все, что она мне сказала. Типа понимай как знаешь. Я ведь расчетливая и осторожная черная стерва, не забыли? Мне положено изворачиваться изо всех сил, как настоящей систе, для Туры это вполне естественное поведение. Если Пэм решит заложить меня Багаме Маме, я скажу, что молчала, потому что хотела разузнать побольше о ее коварных планах, а потом собиралась преподнести ее первой в банде на блюдечке…»

«Жиденько», – уныло произнес Витковский.

«Поддерживаю! – заявил Пестрецов. – Отставить самодеятельность, боец! Внезапной непонятной помощи от подозрительных людей из черного общества не принимать! В непонятные чужие игры не играть! Да что я тебя учу азам, не маленькая вроде!»

«Слушаюсь, командир. Однако совсем без экспромта в нашем деле никуда».

«Ладно. Проехали. Предлагаю обсудить завтрашний план ювелирного захвата местного пространственного передатчика. Самое время вызывать кавалерию…»

Однако утро внесло свои поправки в смелые вечерние планы.

С утренним чернокожим пополнением (большую часть которого, как уже поняли Горностаи, составляли члены уличных банд из американских колоний) прибыл подтянутый белый мужчина с равнодушным видом, в строгом костюме и с металлическим чемоданчиком в руке. Компания одних только негров его определенно не смущала, тем более что с момента прибытия на станцию «Старстоун» его, как верные телохранители, окружали Малик Мусонбе, Джордж Кинг и Френк Отиено, готовые пресечь любые наезды на гостя со стороны черной братвы. Ему явно ничего не угрожало.

Невзирая на цвет кожи, Марселлас Уоллес встретил незнакомца более чем радушно. Стороннему наблюдателю даже показалось бы, что железный пахан чересчур заискивает перед загадочным гостем, которому сейчас полагалось бы ковырять скалы в одной из местных артелей или разбирать на запчасти гигантский космический лайнер, но который тем не менее разделил с хозяином шикарный завтрак.