Два дня с ней обращались как с жертвой солнечного удара, поскольку она так и не смогла объяснить, что произошло. Вслед за норвежской дамой прошли девочки из сиротского дома; их учитель пения, поглядев на господина Ванека, набросился на него и обломал об несчастного свой зонт.

Измученный и убитый горем господин Ванек снова уселся на каменную скамью в неменьшей тоске, нежели меланхоличная султанша, которая в неволе начала полнеть.

Он уже решил было остаться здесь и, в ожидании Горчева, попробовать питаться сырым змеиным мясом, как вдруг его забрал патруль по доносу учителя пения. Когда его, покрытого конской попоной, босиком, но в наручниках, повели в форт, напоминал он картину одного сумасшедшего художника под названием «Отшельник, схваченный на месте преступления». Ему стало ясно, что чистосердечное признание здесь не поможет. Во-первых, выдав Горчева, он лишится денежной компенсации за страдания, а во-вторых: кто примет всерьез эту историю?

В арестантской камере он первым делом увидел Мегара, который монотонно стукался лбом о пол. Господин Ванек тихо уселся в угол. И когда турок на секунду повернулся, Ванек со смиренной улыбкой заверил его:

– У вас есть время. Побои мне не к спеху, упражняйтесь на здоровье, господин помешанный…

Что же произошло с Горчевым? Почему он забыл о своем многострадальном секретаре?

В двух словах: из-за великолепного вида на море. Ах, если бы с террасы старинной оранской крепости не открывалась столь широкая панорама, столь живописное зрелище портовой жизни, не довел бы несчастный секретарь до нервного шока норвежскую специалистку по бальнеологии, а учитель пения не сломал бы свой зонт.

Кроме того, стремления нескольких порядочных и непорядочных людей изменили бы свое направление, борьба за трон Абс Падана и португальца Дизара привела бы к обратному результату, а история народа Ифириса сложилась бы иначе.

Горчев только на момент задержался у балюстрады террасы и тотчас установил, что пристань, у которой пришвартовалась «Республика» и рядом с ней «Акула», расположена как раз под ним. На пирсе возле «Республики» он сразу узнал Маэстро по седой голове и широким плечам, разглядел рядом с ним Другича и Рыбца, а чуть подальше Приватного Алекса. Возле них стоял чиновник в круглом кепи и рассматривал бумагу, полученную от Маэстро, – документ на фрахт, очевидно.

Горчев взволнованно следил. Вот заработал один из кранов, цепи опустились в грузовой трюм «Республики», затем появился груз. Автомобиль, покрытый брезентом.

С высоты балюстрады хорошо различались колеса. С моря шел густой туман.

Автомобиль слегка покачивало на цепях…

Горчев ничего не мог понять, но сердце его отчаянно колотилось.

Четырнадцатикаратовое авто – кричал внутренний голос, но ведь это чушь! Он собственными глазами видел, как машина упала в море. Невероятно. Значит, за это время что-то произошло. Горчев побежал… Между тем солнечное сияние померкло, огромные клубы тумана наплывали с моря, обволакивая улицы, дома, прохожих…

Бедный Ванек! Что с ним будет? Ладно, ему он успеет помочь потом. Сейчас решается судьба автомобиля…

Горчев добежал до пирса. Издали он увидел бандитов, идущих вдоль мола к берегу, и спрятался за дверьми склада. Бледные огни дрожали на гладком черном асфальте, и удушливый пар, исходящий словно из адской бездны, пожирал все вокруг.

Рабочие кричали, цепи скрипели, портовый кран с пронзительным и усталым скрежетом опустил груз. Авто уже стояло на пирсе, и Другич снимал брезент.

Гафироне сел за руль и завел мотор. Сердце Горчева стучало в такт мотору.

Подъехало какое-то такси, и в ярком свете фар заблестел кузов машины. Иван нс сдержался: черт возьми! Голубой, мощный «альфа-ромео» тронулся с места, высоко разбрызгивая грязь. Это было четырнадцатикаратовое авто.

Согласно инструкции Маэстро, Гафироне сидел в «альфа-ромео» перед отелем «Империал» и полировал ногти. Полчаса ждать, потом ехать. Он вдохновенно полировал блистательные ногти и тихо насвистывал. Автогонщик внимательно и восхищенно созерцал танцующие на ослепительной поверхности блики, рожденные игрой разнообразных уличных огней: так художник созерцает свой шедевр после наложения последнего мазка. Потом изящно взмахнул ладонями, словно желая аплодировать, но аплодисмент сорвался: кто-то открыл дверцу.

Молодой солдат стоял в неряшливой униформе, но в строгой позиции:

– Вы автогонщик Гафироне?

– Да.

– Извольте пройти со мной.

– Куда?

– В городскую комендатуру.

– Зачем?

– Этот голубой «альфа-ромео» принадлежит вам?

– Э… собственно, не мне, а одному господину, который…

– Прошу пройти со мной. Думаю, что обойдется простой формальностью. Мы пойдем пешком. Машина останется здесь.

Бледный и растерянный автогонщик последовал за Горчевым; и раньше мог бы догадаться, что здесь дело не чисто. Они подошли к какому-то мрачному зданию.

Солдат открыл небольшую дверь и предложил Гафироне пройти. Коридор был разделен занавесом.

– Обождите здесь, пока я доложу господину майору.

Солдат прошел в коридор. Гафироне ждал и ждал. Прошло минут двадцать. Вдруг папский лейб-гвардеец раздвинул занавес алебардой и удивленно воззрился на автогонщика.

– Кого вы ищете?

– Я? Простите, господина майора.

– Какого господина майора? Здесь служебный вход Оранского классического театра. Эй! Что с вами?

Гафироне безумным прыжком вылетел за дверь и помчался, натыкаясь на прохожих.

Поздно!.. Перед отелем бушевал Маэстро. Приватный Алекс и прочие стояли вокруг.

Только авто недоставало.

Горчеву удалось опередить Маэстро на такси. Он сел за руль «альфа-ромео» и отправился в свой призрачный вояж. Его дорогу надолго запомнил газетный киоск на углу, однако полчаса спустя машина стояла перед виллой Лабу.

– Что случилось? – спросил Железная Нога, когда Приватный Алекс зашел за своими дружками к «Трем червякам» и пригласил их на главную площадь, где была назначена встреча с Маэстро.

– Проклятый Горчев! – Алекс заскрежетал зубами. – Чума его разрази! Оставил гонщика в дураках и украл авто.

– Он и так был того, – удостоверил молчаливый Другич; только нечто из ряда вон выходящее могло побудить его раскрыть рот.

– Расскажи нам хотя бы, что это за машина такая. То она падает в воду, то ее похищают.

– В Генуе Маэстро погрузил на «Республику» точно такой же автомобиль, – разъяснил Приватный Алекс. – Машина, мол, автогонщика Гафироне. Покрыли ее брезентом. В грузовом трюме обе машины поставили рядом – там распоряжался свой человек. Перед выгрузкой брезент перенесли на автомобиль Лабу. Кто этого не знал, принял, конечно, открытый «альфа-ромео» за собственность Лабу. Когда цепь оборвалась и машина рухнула в воду, все решили, что это четырнадцатикаратовый «альфа-ромео».