Из ниши совершенно бесшумно вышел человек. Я вздрогнул, волосы встали дыбом. Этого я не заметил, а теперь чересчур близко, чтобы бросать молот.

– Сэр, – произнес он ровно, и я увидел, как острие меча поднялось и уперлось мне в живот, – сюда заходить не ведено.

– Правда? – сказал я торопливо. – Наконец хоть один человек! Слушай, я совсем заблудился. Я не разбираюсь в этих замках, в моем селе только у старосты был дом из трех комнат, а мы так и вовсе спали все пятеро в одной, да еще и корова...

Он смотрел недоверчиво, я боялся сделать хотя бы движение, только говорил быстро и как можно искреннее, добавляя в голос тепла, испуга, радости, что встретил вот наконец человека, что спасет, выведет, обогреет...

– Сюда нельзя, – повторил он неуверенно. – Я не знаю, как ты прошел сюда... Ладно, поворачивай и дуй обратно.

– Обратно? – вскрикнул я в испуге. – Так я оттуда пришел! Там паутина, сырые подвалы! Ты мне скажи, где я ошибся, где не там свернул?

– Обратно, – повторил он строже, но тем же негромким голосом. – Или я проткну тебе кишки.

– Хорошо, хорошо, – сказал я испуганно. – Я ухожу. Я не знал, что в этом замке такие правила строгие...

Он следил, как я пячусь, а когда я отошел шагов на пять, он кивнул и снова вдвинулся в тень. Я отступил еще чуть, развернулся и прошел пару шагов, одновременно срывая с пояса молот.

– Убей, – прошептал я мстительно. – Убей!

Молот исчез в темноте. Послышался глухой стук. Когда молот понесся обратно, я ухватил за рукоять и ощутил, кроме липкой жидкости, еще и каменную крошку, словно молот вообще размазал предателя по стене.

Эти переходы меня замучили, к тому же слишком часто из таких же темных ниш, по которым нырял я, высовывался человек, что-то спрашивал Джона Дэя и королеву, кивал и снова отступал в тень. Всякий раз я, чуть погодя, метал молот, ловил и торопливо догонял пару, страшась, что в этот раз не успею и буду обречен скитаться здесь вечно, спрашивать пароли и степень допуска. Наконец спуск, еще один коридор, богатый и строгий. Дальше комната, дверь, два стражника.

Барон открыл дверь перед королевой, а когда за ними захлопнулись двери, стражники поставили копья и сошлись с таким видом, словно один другому давал прикурить от спички, загораживая ее от ветра ладонями. Я метнул молот, страстно желая, чтобы сразил обоих, выхватил меч и бросился через освещенное пространство.

Молот, возвращаясь, ударил в ладонь и замедлил мой бег, но второй страж только-только выкарабкивался из-под упавшего на него трупа. Я торопливо махнул мечом, удар получился кривой, но все равно рассек шею и плечо. Страж захрипел, упал, из разрубленной шеи хлестала под напором толстая струя крови и одновременно выходил воздух, из-за чего кровь рассеивалась струей, как из поливальной машины.

Я распахнул дверь, свет множества светильников показался чересчур ярким, тут же торопливо метнул молот в ближайшего мужика с двумя короткими мечами на поясе. Шартреза двигалась наискось от двери шагах в пяти, между нею и распахнутой дверью находились красивый молодой рыцарь и элегантная женщина. Молот еще летел в сторону рыцаря, как Шартреза, уронив бокал, помчалась, оттолкнув жену рыцаря, в сторону распахнутой двери.

Я поймал молот, швырнул снова, вложив в бросок всю силу:

– Сокруши!

В зале слышались крики, шум, лязг выхватываемых из ножен мечей. Молот ударил в главную колонну с такой силой, словно взорвалась бомба. Середина каменного столба исчезла в облаке белой пыли. Осколки брызнули, как блестящие сосульки. Тут же сверху раздался страшный треск.

Королева выбежала с растрепанными волосами. Я ухватился за створку ворот, но Шартреза другую половинку подвела еще раньше. Я успел опустить в скобы толстое бревно засова, с той стороны замолотили кулаками, начали стучать мечами. Пол под ногами задрожал. Треск стал громче.

– Все! – прокричала она. – Уходим!

Я побежал следом, каменный пол трясся и вздрагивал. Когда мы пробежали весь длинный коридор и оказались возле поворота, за спинами раздался жуткий треск, хлопок. Массивные двери вылетели, словно пробка из бутылки. В коридор выкатились огромные глыбы и остановились, а в проеме ворот застряли глыбы побольше.

Мы торопливо повернули, и воздушный кулак ударился в стену, а нас только мягко толкнул в спины отраженной боковой струей.

Шартреза тяжело дышала, лицо ее было смертельно бледным.

– Погоди, – произнесла она с усилием. – Чуть... отдышусь. Ты... хорошо все сделал.

– Как вы и велели, – ответил я.

Дыхание из меня тоже вырывалось горячее, словно я наглотался красного перца. Я поддержал королеву под локоть. Она бледно улыбнулась, но глаза оставались строгими.

– Никому, – предупредила она.

– Но король...

– У него и так хватает забот, – сказала она твердо. – Для него будет слишком большим ударом, что его хотели сместить даже такие люди, как лорд Ундинг, барон Щарг де Горт и конт Мендель. Он считал их личными друзьями... Мерзавцы!

Я спросил:

– А король не удивится, что такой обвал... хотя, конечно, сейчас не до обвалов. И не до исчезновений. Вы правы, ваше величество. Вы проделали все с великой отвагой.

Она отмахнулась.

– С великой скорбью, ибо я христианка. Мне до последней минуты не хотелось, чтобы так получилось. Я со всеми переговорила... и увидела, что их души закрыты для слова истины. А бароны так и вовсе действовали, как слуги дьявола...

– Соблазнами?

Она устало кивнула:

– Мерзавцы!.. Что они мне предлагали, скоты! Всего лишь быть королевой. Ничтожества. В то время как я сейчас – царица всего мира, ибо меня любит такой замечательный человек, как наш король... И я никогда-никогда... Впрочем, ты еще молод, сэр Дик. Тебе этого пока не понять.

Я поклонился, скрывая смущение. Королеве не обязательно так раскрываться передо мной.

– В любом случае располагайте мной и дальше, ваше величество. Я счастлив, что вы заметили меня...

– Не только, – сказала она колко.

– Что, простите...

– Я заметила не только это, – сказала она многозначительно. – Другой бы сказал тебе, чтобы ты выбирал даму сердца, которой служишь, ближе к своему положению. Но я не скажу, не скажу... Ибо перед Господом Богом мы все равны, все Его дети.

Я переступил порог своей каморки, ноги налились свинцовой тяжестью. На столе ровным светом горела толстая свеча, а на единственном стуле сидел старик в монашеской одежде и читал толстую книгу. На скрип двери он поднял голову: глаза красные от долгого чтения, лицо осунулось, но я сразу узнал одного из инквизиторов.

– При...ветствую, – сказал я севшим голосом. – Приветствую вас, отец...