Они переоделись в простые, неприметные туники вместо своих форменных, красных, поскольку с учетом господствовавших среди населения Равенны настроений военным не стоило привлекать к себе внимание, выскользнули с базы через боковые воротца и, следуя указаниям, полученным от Миниция, двинулись по узким улочкам к портовому предместью. Там было полно питейных заведений, борделей и дешевых, сдававшихся внаем каморок, а на улицах то и дело попадались пьяные моряки и бойцы корабельной пехоты с базы, на которых горожане, собиравшиеся группами у общественных питьевых фонтанчиков, посматривали откровенно недружелюбно. За порядком в районе следили патрулировавшие улицы немногочисленные провосты.

— Похоже на то, что драка может развязаться в любой момент, — пробормотал Катон. — Может, вернуться от греха подальше в казармы?

— Да ладно тебе! — Макрон подтолкнул друга локтем. — Ты что, кучки сопливых недоростков боишься?

— Представь себе, да, — признался Катон. — Во всяком случае, этих. Потому что, судя по виду, если уж они затеют драку, то будут драться насмерть.

Макрон заохал и сделал вид, будто дрожит.

— Страх какой, надо бы поскорее найти укрытие… Ну, мы почти пришли. Вот и Крабовая улица.

Они свернули на широкую улицу, по обе стороны которой теснились питейные заведения, а от пьяного ора посетителей у Катона чуть уши не заложило. Макрон что-то крикнул ему, силясь перекрыть шум и гам, и указал рукой через дорогу, на красовавшуюся поверх перепачканной стены броскую вывеску.

— «„Танцующий дельфин“ — мы не разбавляем вино водой», — прочел Катон. — Забавное название.

Центурионы пересекли людную улицу и вошли в таверну. Внутри висел запах дешевых курений, а света тусклые лампы давали ровно сколько, сколько требовалось, чтобы посетители могли найти дорогу к стойке или выбраться к нужнику. За стойкой управлялись крепко сбитый, крутой с виду мужчина и рослая седовласая женщина, в настоящий момент отвернувшаяся от входа и разбиравшаяся с пьяным посетителем, пытавшимся было ее пощупать. Кончилось тем, что на глазах у Катона один из служителей врезал пьянчуге так, что тот рухнул на пол.

Питейный зал был заставлен лавками и столами на козлах, за которыми кучки клиентов пили вино, шумно обсуждая новости или сделки. Вдоль стены тянулись альковы с занавесками, которые можно было задернуть, обеспечив себе некоторую приватность.

— Катон!

Оба центуриона повернулись на голос и увидели Миниция, подзывавшего их из углового, ближайшего к стойке алькова. Напротив него сидел Анобарб, приветствовавший протиснувшихся к ним сквозь толпу пьяниц Макрона и Катона дружеской улыбкой. Они уселись на лавки по обе стороны от видавшего виды стола. Миниций немедленно наполнил две кожаные чаши и передвинул их к центурионам, расплескав часть вина.

— Я уж думал, вы не придете.

— Выпивку я ни за что на свете не пропущу, — отозвался Макрон. — Но мы припозднились, так что нужно вас догонять. Поехали!

Он поднял чашу и отпил вина.

Катон, сидевший возле Анобарба, повернулся к нему.

— Как заживают твои раны?

— Неплохо. Но еще побаливают. Такое впечатление, будто кожа на груди села и теперь годится для человека в половину моего размера.

Катон кивнул.

— Знаю, у меня самого были ожоги. Все будет в порядке, надо только потерпеть.

— Вот и лекарь то же самое говорит. Будь здоров!

Они сдвинули чаши и выпили. Катон с одобрением отметил, что они с Анобарбом родственные души: тот тоже лишь пригубил вина, а не поспешил осушить чашу, как будто другого случая уже не представится.

— Миниций сказал, что тебе уже довелось побывать в плавании, — промолвил Анобарб, поставив чашу.

Катон вскинул на него взгляд.

— Было дело. В патруле.

Анобарб улыбнулся.

— Ну и каковы твои впечатления от жизни на море?

— Какие там впечатления: всю дорогу маялся от морской болезни.

— А куда плавали-то?

— Да просто патрулировали, — осторожно ответил Катон. — Прошлись у побережья Иллирии и обратно.

— Да ну? — удивился Анобарб. — Мне кажется, в нынешних обстоятельствах, когда свирепствуют пираты, соваться туда небезопасно. А ты, надо думать, непривычен к морю?

Катон покачал головой.

— Плавал до этого пару раз, и мне не понравилось. Да ладно, что мы все обо мне, ты-то как? Раздобыл редкостей для своих клиентов?

— Нет. Торговли сейчас, считай, никакой, но я все равно задержусь, пока полностью не поправлюсь. Возможно, побываю и в других портах вдоль побережья: глядишь, посмотрю, не найдется ли там что для продажи в Риме…

— Ну что ж, надеюсь, это твое путешествие будет удачнее предыдущего.

— Я тоже, — тихо ответил Анобарб. — Удача мне не помешает.

— Эй, ребята, — Макрон подался к ним через стол. — Давайте выпьем, мы ведь в питейном заведении! Предлагаю тост за женщину Миниция, да благословят ее боги!

Чаши сдвинулись, на стол пролилось еще больше вина, но остальное, как положено в таких случаях, осушили до дна. Вино, к удивлению Катона, было пристойного качества, и молодому центуриону хотелось, чтобы Макрон тоже смог оценить его вкус. Но тому, похоже, было уже не до букета: они с Миницием уже прикончили первый кувшин, и Макрон поднялся с лавки.

— Теперь я угощаю!

— Здесь это без надобности, — улыбнулся Миниций. Усадив гостя обратно на скамью, он полез под стол и вытащил оттуда второй кувшин.

Глаза Макрона расширились.

— И много их там у тебя?

— Ну, нам до поры до времени хватит. Выпьем!

— А где твоя женщина? — Макрон огляделся по сторонам, но стойку от него загораживала толпа посетителей. — Где она, хочу ее обнять.

— Обнимешь еще, она подойдет к нам позже. Когда тут все малость поутихнет.

— Тогда ладно. — Макрон повернулся к остальным. — Эй, слышали новости?

— Что за новости? — поинтересовался Анобарб.

— Префект собирается задать жару пиратам. Весь флот и корабельная пехота отправятся в Иллирию, охотиться за ублюдками.

Катон подался через стол и положил руку на запястье друга.

— Макрон!

— Чего?

— Это не для всеобщего сведения.

— Чего-чего? — не понял Макрон.

— Предполагается, что это тайна.

— Тайна? От кого тайна? Как только мы начнем загружать корабли, все, один хрен, станет ясно для каждого.

— Это не имеет значения. Префект хочет, чтобы пираты узнали о походе только тогда, когда им будет уже поздно что-то предпринимать.

— Но ведь мне ты сказал.