– У-е-хала, – с трудом выдохнула рыжая.

– А куда?

– Н-не з-знаю!

– Это плохо, что не знаешь. Это, Варька, не по-родственному! Пал Палыч тебе ведь родня? Родня! И свое желает забрать, не чужое! Собственную жену, любовь свою сладкую, единственную! – Гиря подмигнул помощникам, и те заржали. – Ну, так где она? Куда винта нарезала?

В глазах рыжей зажглась ненависть. Она мотнула головой и прохрипела:

– Ищите!

– Так у нас базара не получится, – вымолвил Гиря. – А знаешь, что делают с теми, кто не отвечает за базар? Мочат их, Варька, мочат в натуре! – Он махнул Щербатому и распорядился: – Ну-ка, окуни ее, прополощи извилины! Вдруг вспомнит. А не вспомнит…

– На травке разложим, – подсказал Шурик и жадно облизнулся.

– Разложим, – кивнул Гиря. – Только ты будешь в задних рядах.

– Это почему?

– А потому, что самый моложавый и вообще «шестерка». Окунай!

Варвару снова сунули в воду, а Ким несколько раз присел, согнул руки и поворочал шеей. Тело повиновалось ему, как точный, готовый к битве механизм. Матрица Конана также была на месте, распространяя ощущения могущества и смертоносной холодной ярости. Конан Варвар точно знал, кого и как прикончит.

– Вытаскивай! – скомандовал Гиря. – Ну, припомнила, гадюка рыжая?

– Н-ничего… н-ничего н-не припомнила, – еле ворочая языком, произнесла Варвара и плюнула на башмак Щербатому. – Не найти вам Дашку, волчарам позорным! Не найти! Все зря! Меня зря мучаете и парня зря убили!

Гиря сдвинул густые брови.

– Ты о себе заботься, не о том фраере! Он копытца откинул, а ты, сучка, пока что жива. С тобой мы по-нежному, по-хорошему, а фраера кушают мураши. Может, уже и съели.

– Не съели, – сказал Ким, выступив из-за угла.

Движения его были стремительны, словно ветер нес над землей мощное тело; ступни едва касались травы, тяжелый молот со свистом вращался в воздухе. Он ударил Храпова ногой в висок, опустил кувалду на бритый череп Гири, вырвал ее, ломая кости и разбрызгивая кровь, снес затылок Щербатому и, дернув молот на себя, всадил рукоятку под челюсть Егора. Шурик, оцепеневший на мгновение, вскочил и бросился бежать, но кувалда мелькнула в лучах вечернего солнца, догнала и с хрустом врезалась между лопаток. Ким подошел, поднял ее, брезгливо сморщился и сунул в бак с водой.

Варвара глядела на него, сидя на корточках и приоткрыв рот. Глаза у нее были темные, как зеленоватое бутылочное стекло.

– Ты… ты ведь умер! В тебя стреляли!

– А вы видели? Вам этот, – он шевельнул ногой голову Гири, – на затылок наступил.

– Я слышала! И видела, что ты мертв, когда меня к колодцу потащили! И рубашка у тебя в крови!

– Царапина, – пояснил Ким, присаживаясь напротив женщины. – Но если говорить серьезно, пулей меня не убить и ножиком не зарезать. Я, Варвара Романовна, умею стимулировать регенерацию.

– И где такому учат?

– В Тибете, у буддийских монахов. Искусство бусидо фэншуй.

Варвара, будто не веря своим глазам, покачала головой и бросила взгляд на бездыханные тела.

– Этому монахи тоже учат?

– Всенепременно, – подтвердил Ким. – Они хоть монахи, а шутить не любят. Опять же бандит – он и в Тибете бандит.

– Полезная штука, особенно для цирковых… – пробормотала женщина. – Научишь?

– Никак не могу, Варвара Романовна, далай-лама не велел. К тому же в период обучения – а длится он восемь лет – необходимо соблюдать аскезу. Это, я думаю, не для вас.

Губы женщины вдруг задергались, она спрятала лицо в ладонях и то ли зарыдала, то ли захохотала, глухо и хрипло, содрогаясь всем телом, раскачиваясь и царапая ногтями лоб. «Истерика», – подумал Ким, придвинулся ближе и, обхватив ее за плечи, начал гладить по мокрым растрепанным волосам.

– Все хорошо, Варвара Романовна… они мертвы, и вам ничто не угрожает… все хорошо… я рядом, я здесь, чтобы вас защищать…

Дрожь постепенно стихала, рыдания сделались тише. Наконец, она вытерла глаза и щеки, сбросила с плеч руку Кима и буркнула:

– Я в порядке. Ты вот что… ты меня Варей зови.

– Ким Кононов, писатель. Ваш сосед, – отрекомендовался Ким. – Еще – знакомый Даши.

Варвара ахнула, отстранилась и уставилась на него во все глаза.

– Мамочки мои… так ты тот самый парень… Дашка говорила, лежит в больнице, в бинтах и синяках…

– Он самый, только без бинтов, – подтвердил Ким. – Бинты – мелочь, чепуха… в общем-то, для маскировки.

– А сюда ты как добрался?

– С Дашей хотел повидаться, а в цирке объяснили, где вас искать. – Ким извлек кувалду из бака и стал обтирать ее пучком травы. – Люди мы не чужие, Варя, и думалось мне, что помощь вам нужна. Сердце подсказало.

– Сердце… – протянула Варвара, вставая и одергивая сарафан. – Ошиблось твое сердце: Дашка в городе, а я не героиня твоего романа.

– Не ошиблось, – возразил Ким, кивая на трупы. – Писателю нужны разнообразные впечатления. – Он тоже поднялся и оглядел поляну. – Камни тут есть?

– Камни? Зачем тебе камни?

– Покойников в болоте утоплю. Глубокое болото?

Варвара махнула в сторону деревьев:

– Вон там, в сотне метров, озеро есть. Такая промоина, что дна не достать… Справишься?

– Справлюсь. Только вот что, Варвара Романовна… вы уж простите, проголодался я… Регенерация требует массу энергии, так как сдвигается цитологический баланс, а это грозит паратаксисом. Опять же гормоны…

Женщина усмехнулась и погрозила ему пальцем:

– Гормоны ты для Дашутки оставь. Бандюг со двора убери, а я уж тебя накормлю. Потом поговорим… спаситель!

* * *

Но в этот вечер им побеседовать не пришлось. Одолев огромную сковороду картошки со свининой, Ким сомлел – то ли от обильной еды, то ли от треволнений и произошедшей с ним метаморфозы, а может, от всего разом. Не каждый день случается погибнуть самому, воскреснуть и посчитаться с обидчиками, отправив души их в астрал, а плоть – в глубокое лесное озеро! Он размышлял об этом, лежа в маленькой Дашиной горнице, на Дашиной кровати, касаясь щекой ее подушки, что пахла так сладко и тревожно… События этого дня мешались с хайборийскими видениями, битва у колодца переплеталась с боем в Пиктских Пустошах, Гиря и его подручные вдруг превращались в дикарей, одетых в волчьи шкуры, но целивших в Кима – или в Конана? – из автоматов «узи» и базук. В общем, смесь была как раз такой, чтобы наполнить его сны кошмарами, но выручил Трикси – сделал так, что снилась Киму прелестная Даша, плясавшая то на спине у слона, то на выстланной рубероидом крыше сарая, то на поленнице дров.