Штаты должны вступить, иначе мы разобьем сердце мира, потому что это единственная нация, которую все считают бескорыстной и доверяют ей». Позже он сказал, что не читал газет с начала войны: мистер Тумалти вырезал из них все самое интересное, передавая ему только важные новости и редакционные статьи. В дневнике я оставила такой комментарий: «Это слишком для любого человека».

Позже, когда мой муж стал президентом, я узнала, что проблема заключалась во времени. Франклин выделял определенное время на изучение прессы, особенно оппозиционной, и, по крайней мере, пока Луис Хоу оставался с ним, всегда был в курсе всех оттенков мнений в стране. Непосредственное понимание того, что народ делает, думает и говорит, очень важно для президента. Когда эту информацию фильтруют или отбирают на свой вкус другие люди, источник информации сокращается до опасных масштабов или начинает вводить в заблуждение. Это крайне важно для принятия далеко идущих решений.

Мы приземлились в Бостоне и пошли по улицам длинной процессией. Впереди мы увидели президента с женой. Он встал и помахал шляпой толпе, выстроившейся вдоль улиц. Все были в бешеном восторге, а президент так ни разу и не сел, пока мы не добрались до отеля «Копли Плаза».

Там нам сообщили, что губернатор и миссис Кэлвин Кулидж будут рады пригласить нас на обед вместе с мэром и миссис Эндрю Питерс. Президент должен был выступить с речью после обеда, и они с миссис Вильсон не могли присутствовать на светском собрании вечером ранее.

Так мне выпала возможность встретиться с будущим президентом Соединенных Штатов и узнать, – возможно, раньше всех в стране, – насколько молчаливым может быть этот джентльмен! Я расценила его молчание как признак разочарования, которое он испытывал из-за отсутствия возможности поговорить с миссис Вильсон, но с тех пор я пришла к выводу, что даже миссис Вильсон не смогла бы помочь ему разговориться!

Сразу после обеда мы отправились в Механический зал, и мэр, поприветствовав президента, вышел к представителям Лиги. Нас всех очень взбудоражила речь президента – одна из лучших, что я когда-либо слышала от него. Как ни странно, губернатор Массачусетса, мистер Кэлвин Кулидж, взял на себя обязательство «удостовериться, что народ поддержит своего лидера».

Мы отправились в Вашингтон. На каждой станции ликующие толпы приветствовали президента до самых сумерек. Я впервые видела подобное, и меня это очень тронуло, потому что люди, казалось, понимали его идеалы и хотели их поддержать.

Мы отсутствовали не больше двух месяцев, но возвращение к детям было большим облегчением.

Вскоре в мой дом вернулся порядок, а в моей жизни стало меньше обязанностей, связанных с войной, хотя в госпитале большая часть работы продолжалась безостановочно, и весной часто проводились душераздирающие похороны в Арлингтоне. Правительство вернуло тела многих наших солдат с полей сражений и из европейских госпиталей. Иногда люди умирали в пути. Похороны проводились на Арлингтонском кладбище, по желанию семьи, и на них обычно приходило несколько родственников. Красный Крест отправлял членов организации на это мероприятие и поручал нести цветы, и сегодня, посещая военные похороны, я не могу не представлять себе эти сцены и эти лица.

Весной 1919 года, помимо служебных обязанностей, я впервые лично столкнулась с вопросом женского избирательного права. Еще в Олбани мой муж выступал за него. На протяжении многих лет смелые женщины непрерывно боролись за свои избирательные права в разных штатах. Казалось, что их битва близится к успешному финалу, поэтому оппозиция сплотила свои силы.

Однажды, возвращаясь поездом из Нью-Йорка в Вашингтон, я случайно встретила Элис Уодсворт, жену сенатора Джеймса Уодсворта, которая вместе с мужем всегда выступала против избирательного права для женщин. Мы вместе пообедали, и она все время пыталась убедить меня выступить против ратификации. Я отвечала уклончиво, считая, что любая позиция в то время была вне моей сферы деятельности. Думаю, она надеялась переманить меня на свою сторону, но поправка была принята, и вскоре после этого я осознала ценность возможности проголосовать и стала гораздо более увлеченной гражданкой и феминисткой, чем мог себе представить кто-либо из тех, с кем я была знакома в промежуточные годы. Я узнала, что, желая провести реформу, можно привлечь гораздо больше внимания, если у тебя есть право голоса.

Военно-морское министерство было занято скорейшим сворачиванием военных гарнизонов. Секретарь Дэниелс и его жена уехали за границу в марте, после чего мой муж остался ответственным на время их короткой поездки. Любое отсутствие секретаря делало помощника секретаря исполняющим его обязанности и давало возможность более тесного контакта с главой государства.

Президент, представив свой план Конгрессу, вел очень тяжелую борьбу. Сенатор Лодж стал главным критиком выработанного плана, и это противостояние продолжалось всю весну.

Президент Вильсон вернулся в Европу 6 марта 1919 года, чтобы подписать Версальский договор, полный уверенности, что с ним весь народ. Напряженность между президентом и Конгрессом в этот период была велика, и здравомыслящие люди как внутри страны, так и за рубежом задавались вопросом, как сложится ситуация. В итоге соглашение было отклонено Сенатом, как это случалось не раз.

Возможно, ответ заключается в том, что эти соглашения следовало разрабатывать совместно с лидерами Конгресса, а не только с представителями Исполнительной власти, но нельзя быть уверенным, что даже лидеры Конгресса смогли бы повести за собой всех последователей. Интересно, однако, узнать, как часто Конгресс не соглашался с Исполнительной ветвью власти и отказывался ратифицировать договоры, заключенные президентом и государственным секретарем. Это заставляет задуматься, не следует ли найти более приемлемые средства.

Президент Вильсон вернулся 8 июля 1918 года, а 3 сентября начал кампанию по информированию американского народа о целях Лиги Наций. Он заболел во время этой поездки, но поправился достаточно, чтобы самостоятельно сойти с поезда, сесть в машину и вернуться в Белый дом 28 сентября.

В том же году бабушке холл стало хуже, и 14 августа пришло известие, что она умерла в своем доме в Тиволи, где и хотела. Я была в Вашингтоне, и мы с Франклином отправились в Тиволи, чтобы помочь тетушкам с последними делами.

Я задавалась вопросом и тогда, и сейчас: если бы жизнь бабушки оказалась не такой семейной, возможно, нам всем жилось бы не так хорошо? Если бы у нее появилась личная жизнь, каков получился бы итог? В молодости она неплохо рисовала. Могла ли она развить в себе этот талант? Я знаю, что у нее могли быть свои друзья, она могла даже снова выйти замуж. Стала бы она и ее дети счастливее от этого? Бабушка не была карьеристкой. Она относилась к тем женщинам, которые нуждаются в защите мужчины. Ее желание служить детям изолировало ее, и, возможно, было бы гораздо лучше, по крайней мере для ее