– Есть новости?

– Марину осмотрел профессор Лаврин – он авторитет в этой области. Ей я пока ничего не сказала, но он посоветовал попытаться найти ее отца. Иначе, боюсь, ничего с пересадкой не выйдет. Беда в том, что она не может ждать: состояние усугубилось, и теперь диализ потребуется чаще. У Марины очень мало времени, Анна Демьяновна, неужели нет никакой возможности найти этого человека?

– Возможно, есть один шанс…

– Вот и здорово!

– Не совсем. Понимаешь, Оленька, если отца Марины так тяжело найти, это может означать только одно: он не хочет быть найденным. Значит, может не пожелать помочь дочери. Что ни говори, операция серьезная, и не каждый даже любящий родственник решится фактически остаться инвалидом.

– Но надо хотя бы попытаться: в ее случае время решает все!

* * *

Оставшуюся часть дня я ломала голову над тем, как помочь Марине. Сейчас, когда Толик в изоляторе, только я могу что-то предпринять, но вот что? Чего я добилась? Поговорила с вдовой врача, который пытался бороться с системой. У меня находился его дневник, но я не представляю, что с ним делать! Отнести в полицию? Там и слушать меня не станут: что я им предложу – почитать записки доктора и попытаться обнаружить в них нечто… Что именно?

Бони не кинулся мне навстречу с приветственным лаем, а чинно принес тапку и уселся на пол, помахивая пышным хвостом. Это означало, что я не первая, кто пришел домой этим вечером.

– Дашка? – позвала я.

– Ее нет, – раздался голос, который я никак не ожидала услышать. Из кухни вынырнула высокая, полная фигура Сергея.

– Господи, как ты здесь оказался?!

– Даша дала мне ключи – она должна была тебе сказать.

И все же это никак не объясняло то, что отец младшенькой находится в нашей квартире.

– Кто тот мужик? – спросил Сергей, принимая у меня пальто.

– Какой мужик?

– Брось, Анюта, не разыгрывай святую невинность – тот седой красавчик, с которым вы сегодня обедали.

– Ты что, следил за мной?! – возмутилась я.

– Ничего подобного! Просто я за тобой… приглядываю, понимаешь?

– Нет, не понимаю!

– Вы с Дашкой ввязались в серьезное дело, и я боюсь, как бы с вами чего не случилось. Поэтому поблизости время от времени толчется мой человечек – так, для страховки. Вот он-то и видел того мужика.

Наверное, мне следовало и дальше негодовать, однако я испытала облегчение от слов бывшего: значит, он страхует нас? Это вселяло оптимизм – все-таки мы не одни, а дело Толика и в самом деле может оказаться опасным, ведь два человека, Егор Артамонов и Илья Митрохин, мертвы.

– Так кто он? – повторил свой вопрос Сергей, пока я мыла руки в ванной.

– Знакомый, – уклонилась я от прямого ответа – тогда пришлось бы объяснять, при каких обстоятельствах мы познакомились с Ген… Ван Хаасом, а это пока что не входило в мои планы. – По работе.

– У тебя в больнице работают иностранцы?

– Если тебе и так все известно, к чему вопросы? – раздраженно спросила я, вытирая руки полотенцем.

– Мне действительно известно, кто такой Генрих Ван Хаас, но я хочу знать, какие у тебя с ним могут быть дела. Он что, твой бойфренд?

Ненавижу это слово. Слово «бой» предполагает кого-то юного, но в наше время, кажется, акценты сместились, и «бойфрендом» может считаться даже почтенный старец девяноста лет.

– Ну, что-то вроде, – нехотя согласилась я.

– А не ты ли говорила давеча, что твой возраст не предполагает романов?

Мне показалось, или в голосе Сергея прозвучала обида? В прошлый визит он попытался ко мне приставать, я отказала, а теперь, видите ли, нашелся тот, кому не отказывают?

– Мы просто друзья, – вздохнула я, не желая ввязываться в долгие споры. – Иногда вместе обедаем. Но у тебя нет права задавать мне вопросы о личной жизни!

– Ну, извини, – примирительно поднял руки Сергей. – Я ничего такого не имел в виду, просто ты мне небезразлична… Да и не надо забывать, где я работаю.

Это, конечно, все объясняет! Однако я не намеревалась ссориться.

– Ты ведь не за тем пришел, чтобы узнать о Генрихе?

– Версия «соскучился» не подойдет?

– Не-а.

– Тогда ладно, – вздохнул он. – Дашка просила меня кое-что выяснить о деле некоего Егора Артамонова. Она сказала, что это ты подкинула ей информацию?

– Нашел что-то интересное?

– Даже не знаю. Артамонов действительно попал под автомобиль, причем было это средь бела дня на оживленной улице. Он переходил ее по пешеходному переходу к машине, припаркованной на противоположной стороне. Горел «зеленый», но, по словам очевидцев, изложенным в протоколе, одна иномарка не пожелала дожидаться, когда цвет переключится, и рванула прямо на Артамонова.

– Водитель, разумеется, скрылся?

– Разумеется. Правда, машину к вечеру обнаружили за тридцать километров к югу от Питера на обочине.

– И кому она принадлежит?

– Взята напрокат. Клиент предъявил паспорт, оказавшийся фальшивым, – такого человека и адреса не существует в природе. Уголовное дело возбудили и тут же похоронили за недостатком улик: в салоне авто было стерильно, как в операционной.

– Вот это да!

– Сейчас ты спросишь, зачем я приперся, чтобы сказать тебе об этом, когда мог просто позвонить по телефону?

– Ну…

– Так вот, милая моя, я пришел, чтобы предупредить. К Дашке обращаться бесполезно – она закусила удила, а в таком состоянии ее не переубедить. Раньше я еще сомневался, что дело может принять опасный оборот, но теперь поменял мнение: не лезь хотя бы ты в расследование, раз уж Дашка все равно рвется защищать этого паренька! Она, по крайней мере, делает это профессионально, а вот ты можешь вляпаться по причине неумения.

– Значит, ты считаешь, что смерть Артамонова не случайна?

Сергей постучал пальцами по колену.

– Не факт, что она связана с вашим делом, но кому, скажи на милость, могло потребоваться брать напрокат машину по поддельным документам, чтобы просто покататься по городу? Может, этот твой Егор кому-то задолжал и они решили его наказать?

Я покачала головой, сказав:

– Уверена, что вдова обязательно упомянула бы о долге. Она говорила только об одной проблеме, которой в последнее время до гибели маялся ее муж, и эта проблема связана с «Голудролом»!

– Тем более, Анюта, я серьезно прошу тебя завязывать: если ты права, то Егора Артамонова сбили намеренно, а люди, сделавшие такое, пойдут на все!

– Неужели ты ничего не можешь сделать? Ты ведь занимаешь такой высокий пост в важном ведомстве – почему никто не расследует это дело?