В тот заключительный момент безумия, до которого она, и только она, могла довести Джарвиса, само его существование, казалось, зависело… от нее, от обладания ею, от неоспоримости доказательства того, что Мэдлин, во вполне определенном смысле, принадлежит ему.

Запустив руку в волосы, Джарвис ехал неторопливым шагом, чувствуя внутри такую неуверенность, какой он не мог припомнить за всю свою сознательную жизнь. Он никогда ни в чем не зависел ни от кого другого; он был великолепным секретным агентом именно потому, что работал в одиночку и был полностью самостоятельным.

А теперь…

Джарвис глубоко вздохнул и посмотрел на море. Ему отчаянно требуется жена, но нужна ли ему Мэдлин?

Нужна ли она ему и что она для него значит?

До Джарвиса донесся стук копыт, и он обернулся, чтобы взглянуть. Он и Мэдлин не договаривались вновь встретиться, но он не удивился, увидев ее.

Спустившись к сараю для лодок, он оставил там Крестоносца и поднялся обратно на утесы, продуваемые свежим ветром. Мэдлин остановилась возле него и, когда он взял поводья ее гнедого, спустилась с седла.

— Я тебя искала. Мне нужно поговорить с тобой.

Обходя спереди свою лошадь, она стягивала перчатки с напряженным, серьезным выражением на лице.

— О чем?

— О вчерашнем.

Она бросила Джарвису взгляд — истинная валькирия, со щитом и при полном вооружении — и, обратив его вниз, сняла перчатку.

У Джарвиса по спине побежал холодок.

— А что со вчерашним?

— Ну… — Мэдлин откинула назад прядь волос, которую ветер сдул ей на лицо. — Я пришла признать твою победу и сказать тебе, что хотя мне понравилось то, чем мы занимались, я уверена, что было бы неразумно — совершенно неразумно — с нашей стороны снова потворствовать своим желаниям.

Джарвис открыл рот, чтобы возразить…

— Нет, — остановила его Мэдлин, подняв руку, — выслушай меня. — Она сделала паузу, словно вспоминая приготовленную речь, и продолжила: — Я понимаю, что ты… что твоя идея соблазнить меня проистекает от скуки — мы вначале уже это обсуждали. Ты, несомненно, видел во мне кандидата для, как ты говоришь, «завоевания». Однако теперь ты добился успеха. Не важно, насколько захватывающим и поучительным был результат, но учитывая, что мы довольно заметные в окрестностях люди, и имея в виду интересы моих братьев и твоих сестер, не говоря уж о Сибил и Мюриэль, — учитывая это, нам, безусловно, следует все прекратить. — Сделав глубокий вдох, Мэдлин встретилась с ним взглядом. — Ни тебе, ни мне не нужен скандал, который будет неизбежен, если отношения между нами станут всеобщим достоянием.

Джарвис, не находя слов, уставился на нее, пораженный не только ее словами, но и собственной реакцией на них, той бурей чувств, которую вызвало ее решение. Неожиданные эмоции вонзились в него когтями, раздирали его, угрожали переполнить его мозг и вырваться из горла.

— Я принимаю это как знак согласия, — не дождавшись от него ни слова, хмуро подытожила Мэдлин.

Нет!

— Мы не можем здесь разговаривать, — сердито объявил Джарвис и, взяв Мэдлин за руку, перехватил поводья ее лошади. — Пойдем в лодочный сарай.

Раздраженно фыркнув, Мэдлин подчинилась — правда, неохотно. Джарвис вывел ее из равновесия. Она думала, что после вчерашнего увидит его ликующим, по крайней мере явно самодовольным, а вместо этого… Он выглядел мрачным, несчастным, неудовлетворенным.

Мэдлин позволила Джарвису отвести ее к лодочному сараю, привязать Артура рядом с его большим серым, а затем проводить ее внутрь.

— Итак…

Мэдлин повернулась лицом к Джарвису, когда он закрыл дверь.

— Не здесь. — Он жестом указал в сторону лестницы. — Наверху.

— Нет причин, почему нельзя поговорить здесь, — нахмурилась Мэдлин.

— Не будь глупой. Я почти не вижу твоего лица.

Мэдлин тоже не могла отчетливо видеть его лицо, но…

— Это не займет много времени.

Моргнув, она вздернула подбородок и непроизвольно напряглась.

— Я не буду ничего обсуждать, не видя твоего лица, — буркнул Джарвис и, быстро отвернувшись, пошел наверх, перешагивая через ступеньку.

Она не собиралась идти дальше опор на верхней площадке лестницы. К счастью, Джарвис остановился как раз возле стойки у конца лестницы и, опершись о перила и скрестив ноги в лодыжках, прищурившись, посмотрел на нее.

— Позволь мне узнать, правильно ли я тебя понял. — Джарвис пронзил ее острым, пристальным взглядом. — После вчерашнего, после твоего первого знакомства с сексом ты решила, что узнала достаточно и что тебе не нужно ничего больше знать… это так?

— Именно так.

Мэдлин нашла в себе силы произнести необходимую ложь.

— Тебе не понравилось? То, чем мы занимались на тахте?

Его взгляд стал еще пронзительнее. Мэдлин внимательно всматривалась в Джарвиса; по его лицу мало что можно было определить, но его глаза казались необычно встревоженными.

— Если бы я сказала, что мне не понравилось, я бы солгала, и ты прекрасно это понимаешь. Однако… — Потупившись, она засунула перчатки за пояс своей юбки для верховой езды. — Понравилось ли мне то, что было, или нет, это не имеет никакого отношения к моему решению.

Причиной ее решения было то, что она наконец поняла: влюбиться в Джарвиса Трегарта, когда она точно знала, что он в нее не влюблен, было величайшей глупостью.

— Я хотела сказать тебе — и убедить тебя, — она взглянула на него, но Джарвис смотрел вниз, пристально разглядывая что-то на мысках своих сапог; однако его губы были упрямо сжаты и сам он выглядел абсолютно неприступным, — что вчерашний случай был единичным, и он никогда не должен повториться.

— Нет.

Джарвис опустил руки и поднял голову.

— Что ты хочешь сказать этим «нет»?

Мэдлин заглянула в упрямые янтарно-карие глаза. Джарвис вздохнул и не раздумывая произнес:

— Я хотел сказать: нет, ты убегаешь совсем не поэтому.

— Я вовсе не убегаю.

Мэдлин сжала губы, а ее глаза превратились в узкие щелочки.

— Нет, убегаешь. Ты нашла вчерашнее возбуждающим, восхитительным, захватывающим — и испугалась.

— Испугалась? — Широко раскрыв глаза от изумления, она всплеснула руками. — Чего?

— Себя. Своей собственной страстной натуры. Своих собственных желаний.

Джарвис твердо выдерживал ее взгляд и говорил четко, спокойно — с едва заметной долей снисходительности. Увидев, как застыла ее спина, и почувствовав, как вспыхнул ее норов, он повернулся лицом к Мэдлин — и совершенно сознательно подлил масла в огонь.

— Ты боишься того, что можешь узнать, если продолжишь встречаться со мной. Ты боишься женщины, в которую превращаешься у меня в объятиях… той естественной женщины, какой ты рождена.