– Так вы живёте здесь, в Линсильве? – вежливо поинтересовался он. Девушка кивнула, осторожно поднимая взгляд. – И давно?

– Не очень, – неуклюже она повела плечом в попытке изобразить безразличие и расслабленность. – Я пока ещё мало кого тут знаю…

– Тогда всё ясно. А раньше где жили?

– На материке.

– Серьёзно? – Франк был обаятелен и мил. – И что заставило вас переехать?

– Семейные обстоятельства, – по привычке расплывчато отвечала Конни, прекрасно осознавая, что до собеседника вот-вот дойдёт понимание, с кем он разговаривает. Накануне вечером её с братом видело такое количество зевак, а местная старуха так навязчиво сопровождала их побег своими поясняющими причитаниями, что не знать об этом Аллан просто не мог. Смысла скрывать что-то и увиливать не было, поэтому она сама поспешила опередить события. – Мы с братом – внучатые племянники покойного Августа Ди Грана. Теперь будем здесь жить…

– О, слава богу, а то я уж подумал, что с ума схожу! – облегчённо вздохнул Франк, широко всплеснув руками, и смущённо улыбнулся. Констанция взглянула на него с изумлением.

– Почему?

– А вам разве не говорили, что вы вылитая Корделия Тенебрис? – переспросил он тоном лёгким и добродушным, от чего у Конни не возникло никаких сомнений в обоснованности такого заявления.

– Мне говорили, что все потомственные Ди Граны похожи друг на друга, – она попыталась вспомнить описание Корделии, которое ей дала Виолетта в своём рассказе ночью. Почему-то ей это показалось важным в данный момент, хотя вполне могло статься, что Франк просто пытался сделать ей оригинальный комплимент, ведь младшая дочка Святого Линсея вроде бы считалась красавицей.

– Да, это так. Но…просто я работаю в частном лицее «Корделия Сертум», недалеко от Калимонтема. Это на севере острова. И там в холле висит прижизненный портрет Корделии Тенебрис. Как только я вас увидел, мне показалось, что начинаю сходить с ума. Настолько велико сходство…

– Что ж… с генетикой не поспоришь, – Конни слегка замялась, будучи не в состоянии выносить на себе пристальный и такой восхищённый взгляд человека, которого она про себя окрестила ангелоподобным. – А…эм…чем вы там занимаетесь, в лицее этом?

– Преподаю гуманитарные науки. Ничего интересного.

– Так вы учитель?

– Ага.

– А у вас массовых истерик у учениц не случается? – попыталась отшутиться Констанция, но Франк в ответ посмотрел на неё с искренним недоумением.

– Нет, а должны? – растерянно переспросил он. То ли не выдержав напряжения, то ли от осознания того, что Аллан, наверное, никогда не смотрел в зеркало, Конни резко прыснула и расхохоталась до слёз. Пару минут ей понадобилось, чтобы себя успокоить.

– Простите… это…нервное, – утирая влагу в уголках глаз, улыбнулась она и увидела, что и юноша тоже беззвучно смеётся. Обстановка между ними заметно разрядилась, и Конни ощутила облегчение. – Чувствую себя глупо. И…это несчастье к тому же…

– Вы не обязаны изображать скорбь, ведь вы даже не знали тётю. А если б и знали, то вряд ли подружились бы. Исидора была не самой открытой и хлебосольной дамой на острове, – пожал плечами Франк, – но я любил её и такой. Мне будет её не хватать.

– Так вы к ней приехали из Калимонтема?

– Нет, не совсем. Один мой знакомый профессор в Университете Линсильвы попросил меня заменить его на летних курсах для абитуриентов. Экзамены в Корделия Сертум вот-вот закончатся, поэтому я решил пойти другу навстречу и приехал, заодно воспользовался шансом и Исидору проведать. М-да…не думал я, что всё это так закончится…

– А у неё есть родственники? Собственные дети или родные племянники…

– Нет, никого. Исидора была сиротой. Долгое время она возглавляла фонд «дамы цветов» ещё и потому, что сама была воспитана в нём. После смерти мужа она больше ни с кем не заводила отношений и детей тоже не особенно хотела.

– Звучит печально.

– Нет-нет, она сама выбрала такую жизнь, поверьте мне. Исидора была очень педантичной и собранной, а люди вносили хаос в её упорядоченный быт. Мало кого она могла подолгу терпеть, даже я старался не гостить у неё больше пары часов, чтобы не нервировать.

– Значит, её не тяготило одиночество?

– Нисколько.

В кабинет возвратился Варга и сообщил Франку, что задерживать его больше нет никакого смысла. Конни немного расстроило то, как оборвался их разговор. Аллан понравился ей, но ещё больше ей понравилось то, что он очень хорошо знал характер и уклад жизни госпожи нотариуса. И, судя по его словам, можно было уверенным движением вычеркнуть из блокнота вопрос «Могла ли Исидора Совиньи покончить с собой?». В её якобы предсмертной записке говорилось о невыносимом одиночестве, но по факту было оно не таким уж и невыносимым…

Или же так только казалось?

– Констанция, – обратился к девушке Франк напоследок.

– Да?

– Пообедаете со мной сегодня? – прямо спросил он. – Знаете, я умею неплохо поддержать разговор. И в Линсильве я тоже в каком-то смысле новенький…

– Было бы неплохо, – Конни почувствовала, как улыбка, расплываясь всё шире и шире, искажает её лицо не лучшим образом. Она и хотела бы выровнять мимику да не смогла. Новый знакомый протянул ей визитную карточку со своими контактами и посмотрел долгим и как будто обволакивающим со всех сторон тёплым взглядом, от которого у Конни мурашки побежали по спине. Через минуту Франк скрылся за дверью, а она всё ещё стояла, держа карточку в вытянутой руке.

– Мда, – кашлянул у неё за спиной Варга.

– Ч…что? – растерянно хлопая ресницами, обернулась девушка. – Скажете, я необъективна, да?

– Скажу, что Франк Аллан – замечательный парень, и больше к этому разговору ни за что не вернусь, – проворчал комиссар и позвал следующего свидетеля.

Жил-был на свете странствующий чудотворец. Он скитался по белому свету, творил великие дела, помогал людям и защищал их души от всякого зла. И была у него жена, добрая и верная, но печальная женщина. Каждую ночь чудотворец слышал, как она тихо плачет и шепчет, глядя в звёздное небо: «Ах, Великий Спаситель, ты наделил моего супруга мудростью и чудесным даром, но послал ему в жёны меня, неспособную ни родить ему детишек, ни обустроить дом с очагом. И нет во всем мире места, где мы могли бы жить, состариться и умереть в покое и счастье…».

Наутро жена вела себя как ни в чём не бывало, нежно целовала возлюбленного супруга и покорно сопровождала его в их странствии. И только ночью она повторяла свои горькие слова вновь. Однажды чудотворец не смог промолчать и утром, когда жена вновь нежно поцеловала его, он заговорил с ней:

«Послушай меня, душа моя, – сказал он, – я каждую ночь слышу, как ты плачешься небесам, и сердце моё болит в эти мгновения ровно, как и твоё. Многим людям я помог и дал добрый совет, настал черёд поделиться мудростью и с тобою. Если хочешь ты, чтобы небеса не просто выслушали, а ещё и помогли тебе, то не жалуйся и не кляни судьбу. Вместо этого сначала поблагодари Спасителя за всё то, что он дал тебе, а затем сердечно попроси о том, о чём мечтаешь…»