Гарик, не отвечая, вёл машину. Остаток пути Бася вслух подсчитывала, во сколько нам обошёлся приём гостей и сколько ещё предстоит потратить на свадьбу.

— Не обращай внимания на мать! — потрепал меня по щеке Гарик, когда мы ехали обратно. — Она всегда была такая, поэтому я её к себе и не пускал!

— Лишь бы ты не обращал внимания! — устало обронила я. — А уж я потерплю, жалко её!

Однако Басины стенания сделали своё дело. Грядущие траты гвоздём сидели у меня в мозгу. Я лихорадочно прикидывала, что сколько стоит и где одолжить деньги.

В последнее воскресенье перед свадьбой к нам заехали мои старинные друзья, Боря и Марина Лишанские. Мы учились в одном институте в Ленинграде, а потом с Маринкой много лет работали вместе. Лишанские жили далеко, за городом, но, если ехали мимо, не упускали возможности увидеться и пообщаться. Я с гордостью вручила им приглашение на свадьбу.

— Господи, как я за тебя рада! — обняла меня Маринка. — Ты заслужила пожить по-человечески! Сколько можно одной всё на себе тянуть!

— Заслужить-то я заслужила, но ещё не заработала! — отшутилась я. — Вы себе даже представить не можете, какие тысячи нам надо заплатить наличными в день свадьбы!

— Ну, гости-то принесут! — пожал плечами Боря.

— Конечно, принесут! Но кто-то наличными, а кто-то чеком! А платить за всё надо сразу! Что-то надо одалживать!

Марина и Боря переглянулись.

— Не волнуйся! — Боря хлопнул меня по плечу. — Мы тебе одолжим. Сколько надо?

— Ребята, мне даже сказать страшно!

— Говори, не бойся, сказал, одолжим!

— Восемь тысяч! — выпалила я, замирая от огромности суммы.

— Я уж думал, восемьдесят! — усмехнулся Борька. — Не грусти! Дадим тебе деньги, и выходи замуж на здоровье!

Гарик за время разговора не проронил ни звука. Он сосредоточенно курил одну сигарету за другой.

На следующий день Маринка привезла мне толстую пачку денег. Я облегчённо вздохнула. Можно было играть свадьбу.

На маминой свадьбе было больше ста человек. Гости приехали отовсюду — из других городов и штатов, из Калифорнии и даже из России. В основном, все наши. Со стороны Гарика набралось от силы человек пятнадцать.

С маминой работы собрались все её подружки и сотрудники-американцы, которые не понимали ни слова по-русски, а на нашу свадьбу смотрели, как на праздник с другой планеты, приходя в изумление от количества совершенно незнакомой им еды.

Младший брат мамы пришёл с семьёй и с компанией своих друзей, с которыми дружил ещё с детского сада. Потом они вместе учились в школе, в институте и теперь собрались в Америке. Маму все знали с пятилетнего возраста. В школьно-студенческие годы, когда их молодецкие шутки сотрясали стены родительских квартир, мою маму, старшую сестру, они боялись больше своих родителей. А теперь эти мальчики, высоченные бородато-усатые дядьки, рядом с мамой выглядели как старшие братья, но смотрели на неё с привычным уважением и робостью.

Младший брат Гарика, такой же пухлогубый, как Гарик, приехал из другого штата с женой, сыном, тем самым племянником Гарика, чьё пение мы с мамой когда-то недооценили, но запомнили, и двумя очаровательными маленькими девочками, в нарядных платьицах с пышными юбочками.

Бандит Паприков явился без подарка, даже без открытки, зато притащил с собой толстую незнакомую тётку, якобы подругу, с которой за весь вечер не сказал ни слова, зато накормил до отвала, видимо, за этим и привёл! Вместо поздравления, он, как всегда, выдал очередной перл, хотя и не свой, но достаточно многозначительный.

— Самый лучший экспромт готовят заранее! — озадачил всех Паприков и с довольным видом сел на своё место.

Циля привела всю семью, включая маму, такую же длинноносую, как сама Циля, ту самую Маню, которая уговаривала уже женатого Гарика познакомиться с какой-то тёлкой, прекрасно знающей английский. Цилин муж, похожий на коршуна, увидев среди наших гостей бабушкину подругу, побледнел, схватил её, затащил в угол и что-то нервно зашептал, отчаянно жестикулируя. Как выяснилось, Циля приехала в Америку много лет назад одна, без мужа, который получил отказ и остался в России. Через десять лет Коршун наконец добился разрешения. По дороге в Америку, в Италии, где в то же время ждала визу бабушкина подруга, с одной из эмигранток-попутчиц у Коршуна был бешеный роман, на который он возлагал серьёзные надежды.

Но возлюбленная, приехав в Нью-Йорк, предпочла законного мужа. Коршуну пришлось вернуться к Циле, которая, в свою очередь, время разлуки с мужем коротала с нашим Гариком. Теперь Циля со своим Коршуном изображали семейную пару, тихо ненавидя друг друга так, что это всем было заметно. На свадьбе Коршун испуганно объяснялся с бабушкиной подругой, боясь её удивления, когда она увидит с ним вместо одной женщины совсем другую.

Жуткая компания — Паприков с тёткой и две семьи, Цили и Нины, сели за отдельный стол и весь вечер вели себя с видом «у вас свой праздник, а у нас — свой!» Но в толпе наших близких этот гадючник был каплей в море, и на них никто не обращал внимания.

Я привела двух своих друзей с кинокамерой, и они снимали фильм, а хозяйка ресторана не забыла тут же потребовать дополнительную плату за электричество.

Наконец все расселись, вошёл ребе в парадном белом облачении, и началась торжественная церемония. Мама в серебряном платье и Гарик в тёмно-синем костюме смотрели друг на друга как заворожённые, повторяя за ребе ритуальные слова. Свидетели, Белла и Марат, гордо стояли по бокам. Маленький, тщедушный ребе пел молитвы неожиданно сильным и красивым голосом так здорово, что у меня от восторга перехватывало горло. Гости внимали каждому звуку. Гарик одним махом разбил стакан, все закричали «Мазл тов!», и началось такое веселье, что мои друзья с кинокамерой метались из одного конца зала в другой, чтобы ничего не упустить и всё заснять.

Всех поразили старушки — мамы жениха и невесты.

Сначала наша бабушка привела в восторг гостей стихами собственного сочинения, да ещё и по-английски.

Зал буквально разразился овациями. Если учесть, что наша бабушка начала учить английский впервые в жизни в шестьдесят лет, то такие стихи — просто подвиг!

Настала очередь Баси, мамы Гарика. Переплюнуть нашу гениальную бабушку было нелегко, но Бася не растерялась. Она уверенно подошла к микрофону и развернула свой листочек.