Когда у человека (как правило, мужского рода) желание величия и чувство величия больше, чем само его величие, то он представляет собой питательную почву для этого жалкого вопроса: «Как, разве вы не знаете, кто я такой?»

Иллюстрацией к этому может служить одна милая история, которая недавно была опубликована в «Венской газете». Речь в ней шла об одном мужчине, которого несколько недель назад благодаря вывернутым наизнанку трусам обязан был знать каждый австриец. Много лет назад ему, когда он еще не был известен своими песнями, один почтальон-стажер доставил срочное письмо. «Вы господин Фендрих?» – спросил почтальон в дверях. Бард подтвердил слегка недовольно. «Тогда будьте любезны ваш автограф», – потребовал почтальон.

Год спустя, в связи с доставкой груза на дом, в дверь Фендриха опять позвонили. Певец открыл, почтальон расплылся в улыбке и сказал: «Вы – господин Фендрих! (Пауза.) Я вас запомнил еще с прошлого года!»

История умалчивает, как Фендрих среагировал на это. С сегодняшней точки зрения было бы возможно, что он уже тогда сказал своей (бывшей) жене: «Андреа, слишком мало людей знают, кто я такой. С этим надо что-то делать».

Сегодня – небольшой обзор практики австрийского церемониала встреч.

С кем надо здороваться. С каждым, кто поздоровался с тобой. С каждым, кто подал тебе руку. С каждым жителем деревни, в которую ты приехал и в которой меньше пятисот жителей. С каждым из общины меньше чем 7000 граждан, в которой ты живешь. С каждым горным туристом, если гора выдает не больше 50 туристов в час. С каждым жителем Вальдфиртеля, какого встретишь в Вальдфиртеле зимой. (Правда, зимой там разучишься здороваться.) С каждым горожанином, которому хочешь показать, что ты приехал из деревни.

С кем надо здороваться особенно приветливо. С полицейским перед тем, как подать ему водительские права. С анестезистом перед наркозом. С первой медсестрой после того, как пришел в себя. С детективом универмага еще до кассы. С рычащей собакой до ее прыжка. С шеф-редактором в коридоре. С лучшей подругой той женщины, которая на тебя никогда не смотрит.

С кем не надо здороваться. С жителем большого города в большом городе. С велосипедистом на велосипедной дорожке. С соседом по скамье в метро. С водителем, которого обогнал. С проституткой – разве что чисто по служебному делу. С австрийцами в секторе «Рапид». С пилотами во время полета. С продавцом ковров в Марракеше. С жителем Вены в отпуске.

Позвольте мне обрисовать еще один заключительный эпизод касательно права знаменитости быть узнанной в качестве знаменитости, в противном случае к ее знаменитости может прилипнуть социальная грусть.

Это было в венском кафе в начале девяностых, когда к нам шел наш друг, которого мы издали радостно подзывали к своему столу, маша руками. И тут в поле нашего зрения попал пожилой человек с пышной бородой, который с энтузиазмом отвечал на наши приветствия в твердой уверенности, что они относятся именно к нему. Он силился опознать в нас своих молодых друзей и с блеском в глазах торжественно двинулся в нашу сторону. Только тут мы почувствовали тяжесть удара судьбы, который нас постиг: то был Готфрид фон Ейнем[103].

Мало того, что великий композитор жил в ту же эпоху, в той же стране и в тот же час оказался в том же кафе, что и мы, он еще и был готов протянуть нам руку для приветствия. Однако наш друг обогнал его у самой цели. И фон Ейнем, гений, понял, что приветствовали не его, а какого-то маленького незнакомца, который, может, был даже не в состоянии правильно нарисовать скрипичный ключ. Мы поздоровались с нашим другом предельно раздосадованно.

Некоторое время назад Австрия чуть было не стала нацией хоккея с шайбой. Двух с половиной удавшихся игр хватило, чтобы раздуть народное воодушевление на уровне древнего инстинкта. Это шло еще из детства: СССР против ЧССР на льду – это была самая жаркая холодная война, которая когда-либо передавалась нам в черно-белом изображении.

Но зрелище хоккея с шайбой, вообще-то, имеет один грубый гандикап. Читательница Улла и ее сын Ойген (4) очень хорошо это сформулировали. О.: «Что это они делают?» У.: «Играют в хоккей». О.: «А зачем им ворота?» У.: «Они должны попасть в ворота». О.: «А зачем у них палки?» У.: «Это клюшки, которыми они должны забивать в ворота». О.: «А где же мяч?»

Да, где? Его нет. Есть только шайба. И ее не видно. То есть видно, но лишь тогда, когда она лежит на месте, что никак не является ее задачей. Иногда между игроками вспыхивает возня (шайба в игре). Часто вратарь скрючивается (шайба под ним). То и дело команда вскидывает руки вверх (шайба в воротах). Спасибо комментаторам: они непрерывно называют имена игроков, которые ведут шайбу. Так перед нашими глазами возникают причудливейшие комбинации.

Читательница Соня П. считает: неудивительно, что зрители хоккейных матчей почти не видят шайбу. (Большой недостаток этого самого по себе захватывающего вида спорта.) П. утверждает: «Ее же вообще нет!»

Признаться, ее теория очень смела, но небезынтересна: идея возникла в начале пятидесятых годов. Тогда Советы хотели показать США, кто могущественнее. Поскольку спорт двигал массы, выбор был сделан в пользу хоккея с шайбой. Талантливые русские конькобежцы могли за себя постоять. Лучшими оставались Советы, вторыми называли ЧССР, из блондинов образовали шведскую команду, грубиянами стали канадцы, слабаками – американцы и так далее. 26 февраля 1954 года (первый чемпионат мира с участием СССР) шайба навсегда исчезла из игры. Победитель турнира – СССР. Так и пошло с тех пор. Когда Советы политически ослабели, стали побеждать другие. Когда империя распалась, страны выставили собственные команды. Бизнес с притворным состязанием процветает и поныне. И конькобежцы, костюмированные под арбитров, у которых шайба появляется и потом снова исчезает (например, для начального удара), входят в число самых хорошо оплачиваемых фокусников мира.

Недавно был задан вопрос, почему, ступая на неподвижный эскалатор, люди так легко спотыкаются. Один из очень хороших ответов гласил, что спотыкаешься при этом о свою собственную привычку. Но это не вполне корректно: скорее спотыкаешься о свою иллюзию, принимая желаемое за действительное, поскольку обычно венские эскалаторы из-за постоянного технического обслуживания двигаются только в виде исключения.

Отдаленно родственные проблемы появились недавно и в Граце, где административное начальство полюбило философствовать на тему «секс в офисе». При этом речь шла о женщинах, которые «используют кровать в качестве трамплина, чтобы доспать до верхних ступеней карьерной лестницы». Тут одна великолепная метафора обгоняет другую (вверх по лестнице). Читательница Кристина заметила, что речь всегда идет лишь о женщинах, которые стремятся пробиться наверх через постель, «но никогда о мужчинах, которые продвигают женщин наверх таким образом». Должно быть, причина в том, что ступеньки лестницы подвижны и взаимозаменяемы.