Не буду утверждать, что готов повторить подобный подвиг и снова провести полночи под открытым небом в Андах, несмотря на красоты звездного неба. В ту ночь мне не стоило выходить на улицу, а следовало остаться в доме. Я всегда стремился не создавать в жизни опасные ситуации, и та ночь под открытым небом была исключением из этого правила. Тем не менее мне понравилось то, что я пережил холодную ночь на улице, и сохраню воспоминания о том приключении на всю жизнь.

Часть моих путешествий проходила совсем не так, как я планировал, а некоторые из них оказались настолько захватывающими и интересными, что даже не представляю себе ничего лучшего. Непосредственно перед тем, как оказаться в Пунта-дель-Эсте и встретиться с Хуаном Сальвадором, я три недели провел в Парагвае по приглашению семьи Уильямс. Их сын Денни учился в выпускном классе в колледже Св. Георга.

Альфред Уильямс, отец Денни, спланировал свои дела таким образом, чтобы в конце семестра приехать в Буэнос-Айрес и вернуться со своим сыном и мной в Парагвай на собственном самолете. Часть маршрута самолет специально летел низко, чтобы показать мне изменчивое русло реки Парагвай, вокруг которой образовались блестевшие в лучах солнца озера и заводи. В этих местах было обилие животных и птиц. Я наблюдал, как из густых джунглей поднимались в воздух огромные стаи диких птиц, напуганные ревом мотора самолета, и на открытые пространства выбегали стада капибара, или водосвинок, – огромных грызунов размером с крупную свинью. Мне очень повезло, что я мог увидеть джунгли с высоты птичьего полета.

Мы провели несколько дней в роскошном особняке семьи Уильямс в Асунсьоне, столице Парагвая, после чего вместе с отцом семейства Альфредом, Денни и его школьным приятелем по имени Джек вылетели в юго-западную часть страны, чтобы некоторое время пожить как гаучо (так в Латинской Америке называют пастухов) в принадлежащем семье поместье с животноводческой фермой – «эстансия» по-испански. Пилот самолета по имени Чонго летел низко над землей, чтобы мы могли увидеть, как пасутся многотысячные стада скота, и только после этого приземлился около поместья.

Мы собрали продукты, которые могли бы внести разнообразие главным образом в мясную диету гаучо, – кукурузу, фрукты и шоколад, оседлали низкорослых выносливых пони и уже через пару часов после приземления двинулись на поиски стада. Скорость продвижения по местности без дорог, представлявшей собой смесь кустарников и высоких трав, и по земле, изрытой норами броненосцев, была невысокой. Мы нашли стадо только утром на следующий день.

Мне очень понравилась жизнь среди гаучо, управлявших скотом, который принадлежал семье Уильямс. Латиноамериканская эстансия была совершенно не похожа на английскую ферму. На территории эстансии не было никаких заборов, и земля была покрыта редкой травой и низкорослыми деревьями, росшими на расстоянии около десяти метров одно от другого. В общем, это была настоящая саванна. Английские фермы небольшие, и их площадь исчисляется тысячами квадратных метров, а вот эстансия может занимать территорию в сотни квадратных километров. Например, площадь эстансии семьи Уильямс составляла двести двадцать пять квадратных километров – это чуть больше площади английского острова Уайт.

Гаучо жили рядом со стадом и каждый день перегоняли его на новое пастбище. Трава в этих местах была редкой, поэтому крупное стадо должно было постоянно кочевать. Гаучо жили в седле и каждые несколько недель получали из поместья продукты. Гаучо с детских лет выросли в седле, поэтому были отличными наездниками. Жизнь гаучо представляла собой бесконечную череду работы, еды, сна и развлечений, причем иногда было сложно понять, чем именно занимается пастух, потому что он мог совершать все эти действия одновременно.

На закате пастухи разбивали лагерь. Они разводили костер, готовили еду, пели песни и спали под открытым небом. Обычная жизнь опытных ковбоев-гаучо и батраков-пеонов была наполнена тяжелым физическим трудом. В семидесятых годах девятнадцатого века в Аргентине вышла поэма о Мартине Фьерро[20], в которой описывалась жизнь гаучо. Надо сказать, что жизнь пастухов с тех пор мало изменилась.

Все, чем владеет гаучо, умещается в седельных сумках на его лошади. Седло, скатанное одеяло, нож facón (лезвие ножа может достигать полуметра, и в этом случае нож носят за спиной), несколько серебряных монет, украшающих одежду, ружье, лассо, высушенная небольшая тыква с инкрустациями из серебра, из которой гаучо потягивают через трубочку мате, – вот и все добро пастуха.

Если гаучо заболеет, то он или поправится с помощью сбора трав, или умрет, и его похоронят там же. Гаучо не могут рассчитывать на «Скорую помощь» и опыт городских докторов.

Гаучо при стадах семьи Уильямс были индейцы из племени гуарани; они практически не говорили по-испански. Все они были низкорослыми, жилистыми, беззубыми и темными, как сухая земля, на которой они занимались своим тяжелым трудом и зарабатывали себе на хлеб. Казалось, что все гаучо постоянно улыбаются, но их улыбка была странной и больше напоминала дьявольскую усмешку.

К востоку от эстансии протекала река Парана. На территории эстансии не было асфальтированных дорог, даже к поместью вела грунтовая дорога. Это были совершенно дикие места. Если в этих краях кто-то совершал преступление, то судьями и исполнителями приговора были сами гаучо. Здесь не было полиции, готовой защитить пастухов от разбойников, которых в этих краях было предостаточно. Банды разбойников забирали все, что могли унести, и нападали в тот момент, когда были уверены в своей безнаказанности. Гаучо не ждали ничьей помощи и никого не благодарили, если совершенно неожиданно эту помощь получали. Они знали: постоять за себя могут только они сами, и на помощь со стороны рассчитывать не приходится. Местных похитителей скота называли brasileños, и жили они за пределами страны. Иногда они воровали скот у дона Альфредо, но это, как меня уверили, случалось нечасто, потому что расплата, если их ловили, была очень суровой.

Все гаучо питались в основном мясом. Однажды во время моего пребывания с пастухами они поймали несколько броненосцев. Вечером им вспороли животы, вынули внутренности, обмазали тушки глиной и положили в угли костра. Через час глиняные шары вытащили из углей, раскололи их, и внутри оказалось светлое, сочное мясо, которое легко отделялось от костей. Взрослый броненосец может достигать одного метра в длину, и мяса в нем приблизительно столько же, сколько в крупной курице. На вкус мясо броненосца напоминает свинину. Мы ели с оловянных тарелок мясо, приправленное углем и пылью парагвайской саванны, действуя руками и ножом facón. На мне были пончо и батрацкие шаровары, которые называются bombachas. Мы сидели на твердой высушенной солнцем сухой земле, оперевшись на седло. Воздух был наполнен тысячами незнакомых запахов. Гуарани пели свои песни. Угли костра догорали. Это был, пожалуй, самый удивительный и запоминающийся ужин за всю мою жизнь. Все мои чувства – вкуса, слуха, обоняния, зрения и осязания – впитывали новые и доселе незнакомые ощущения. Именно ради таких совершенно новых и незнакомых переживаний я и приехал в Южную Америку. В тот момент мне казалось, что я нашел свое Эльдорадо, которое так долго искал.