Самцы морского слона крупнее самцов морского льва, и выглядят они устрашающе. В центре морды, там, где должен находиться нос, у них был какой-то нарост, напоминающий сапог со спущенным голенищем. Рост взрослого самца морского слона доходит до десяти метров, а его вес может достигать четырех тонн (то есть в два раза длиннее и в десять раз тяжелее морского льва). От этих животных я держался еще дальше, даже несмотря на то что морские слоны не так ловко передвигаются по суше, как морские львы, которые по сравнению с ними кажутся изящными, как балерины.

Между самцами постоянно происходили схватки за территорию и самок. Эти схватки были необыкновенно кровавыми и жестокими. Я видел, как после одной из схваток самец-победитель сбросил поверженного противника с утеса. Боевая тактика морских слонов была очень простой: они, не обращая внимания на находящихся поблизости самок и детенышей, поднимались во весь рост и падали на противника, кусая и давя его своим весом. По всему пляжу слышался боевой рев животных, а раны, которые они получали и наносили во время схватки, были просто ужасными. Совершенно неудивительно, что рядом с этими животными я не увидел ни одного пингвина.

На некотором расстоянии от берега простиралась равнина, покрытая травой и кустарником, на которой водились американские страусы нанду – похожие на страусов и не умеющие летать птицы ростом примерно метр тридцать сантиметров, а также разновидность ламы под названием гуанако, напоминающая оленей. Американские страусы и гуанако были выше кустов и другой растительности, хорошо меня видели издалека и не приближались. Они только провожали меня глазами, когда я проезжал поблизости на мотоцикле.

Во время первого посещения полуострова Вальдес я не увидел в этих местах ни одного человека. Я колесил в этих краях уже почти два дня, но так и не встретил ни одного пингвина. Отсутствие пингвинов я объяснял своим незнанием мест гнездования колоний на побережье, которое протянулось на нескольких сотен километров. Однако я знал, что колонии пингвинов расположены к югу от этих мест, поэтому решил на следующий день отправиться в местечко под названием Пунта Томбо, в котором точно должны находиться огромные колонии этих птиц.

По пути в Пунта Томбо я увидел признаки надвигающейся бури. Температура резко упала. Небо заволокли свинцовые тучи, направление ветра изменилось, и сила его увеличилась. Ехать на мотоцикле по мокрой грунтовке невозможно, а попасть на открытом пространстве под град очень опасно еще и потому, что град в этих местах может быть очень крупным. Я искал глазами деревья, чтобы переждать в укрытии надвигающуюся бурю. Вскоре я заметил несколько больших эвкалиптов и свернул с грунтовки, чтобы спрятаться под их кронами. Едва я укрылся, пошел град. Сначала град был мелким, размером с крупный изюм, но постепенно буря усиливалась, а градины становились все крупнее. Потом градины стали размером с мячи для гольфа или куриное яйцо. Град пролетал сквозь крону деревьев, сбивая листья и ветки, падал на землю и подскакивал, создавая страшный шум. Град такого размера может покалечить людей и скот, выбить стекла, а также повредить машины. Я слышал, что иногда бывает град размером с мячик для игры в крокет, и такие градины способны убить скот. Я предусмотрительно не стал снимать шлем и держался под деревьями, поэтому не пострадал. Через некоторое время грозовая туча прошла, но я все равно не мог двигаться из-за скопления льда на дороге и должен был подождать, пока он растает. Я вспомнил, как во время града Хуан Сальвадор прятался под стоящим на веранде столом, и подумал о том, что на воле во время града пингвины, наверное, залезают в воду, чтобы укрыться от грозы.

От полуострова Вальдес до Пунта Томбо я проехал сто пятьдесят километров по ухабистой грунтовке. Это расстояние я проделал за день. Когда добрался до Пунта Томбо, то увидел такое огромное количество магелланских пингвинов, что сказал себе, что сюда стоило добраться даже в случае, если бы мой мотоцикл сломался и мне пришлось всю дорогу его толкать.

Насколько видел глаз на север, вдоль побережья расстилалась территория огромной колонии пингвинов. Полуостров Вальдес гораздо больше полуострова Пунта Томбо, длина которого составляла всего три с половиной километра. Я даже не знаю, почему пингвины предпочитают именно этот полуостров; возможно, потому, что на нем не обитают ластоногие. В любом случае если миллион пингвинов выбрали это место, то оно их чем-то привлекает. Я внимательно следил за поведением птиц и узнавал повадки Хуана Сальвадора. Пингвины стояли, растопырив крылья и крутя головой по сторонам, и смотрели на своих соседей. Пингвины медленно шли или быстро бежали, они прыгали в воду, плавали и потом вылезали из воды. Пингвины сосредоточенно шли к своим птенцам, чтобы их накормить. Пингвины чесали голову лапой или терлись головой и клювом о грудь. И, конечно, пингвины отряхивались и прихорашивали свои перышки.

Надо сказать, что большую часть времени пингвины прихорашивались и укладывали перышки. Клювом птицы расправляли перья на груди и спине. Они тщательно укладывали перья на крыльях, под ними и по бокам крыльев. Они укладывали перья на плечах, на шее, вокруг и между лап, под животом, вокруг хвостов и по всему телу, где мог достать клюв. В тех местах, где клюв не доставал, пингвины чистили перышки лапами.

Я внимательно и подолгу изучал расположение перьев на теле Хуана Сальвадора. Я обратил внимание, что перья птицы растут не хаотично, а вертикальными и горизонтальными рядами, создавая на теле определенный узор. Точно так же, как и Хуан Сальвадор, всякая птица расправляла каждое отдельное перышко так, как оно и должно лежать, и проверяла, что перо находится в нормальном, «рабочем», состоянии, то есть не пропускает воду, является подвижным и при движении не цепляется за другие перья. Птицы могут летать во многом благодаря перьям, и те же самые перья позволяют другим видам птиц чувствовать себя в воде, как рыбы. Я засматривался на птиц, которые чистят и укладывают свои перышки, и удивлялся тому, как в процессе эволюции появился такой непревзойденный инструмент, как перо. Я говорю о перьях птиц вообще и о перьях пингвинов в частности. Это совершенно поразительное явление. Интересно, если пингвины будут продолжать меняться, то в процессе эволюции, скажем, через миллион лет, преобразятся ли их перья или останутся такими же, как сейчас? Если честно, трудно даже представить, что такой идеальный инструмент, как перо, можно еще как-то улучшить.

В Пунта Томбо я подметил еще одну особенность поведения пингвинов, которую мне было сложно обнаружить раньше, потому что у меня перед глазами находился всего один пингвин, а не целая колония. У меня был единственный пингвин, поэтому я не имел возможности понаблюдать за общением этих птиц между собой. Многие птицы высиживали или кормили птенцов, что требовало слаженной работы обоих родителей, но даже отдельные птицы находились в постоянном контакте со своими соседями. Когда какой угодно пингвин начинал некое действие, он делал его в течение нескольких секунд, после чего останавливался и выяснял реакцию других птиц. В зависимости от реакции окружающих птица или продолжала начатое действие, если видела одобрение со стороны своих соседей, или начинала новое, если этого одобрения не получала. Пингвины, оказывается, живут очень насыщенной социальной жизнью. Именно этого не хватало Хуану Сальвадору, и именно реакцию окружения он искал у людей, среди которых жил. Однако я абсолютно убежден, что люди не в состоянии обеспечить моему пингвину столь богатое и насыщенное общение, как между его собратьями. Я задумался о том, как долго сам мог бы прожить среди пингвинов, лишенный человеческого общения, то есть оказаться в ситуации, диаметрально противоположной той, в которую окунулся Хуан Сальвадор в школе-интернате.