– А дело где взял? – спросил Дремин.

– У Гришки Поленова. Он занимается убийством Меркальского.

Нападавшие стянули хомутами руки и ноги психолога, один сел ему на грудь, другой – на колени, прижав к полу. Третий что-то затолкал психологу в рот вместо кляпа. Потом двое достали ножи и приступили к делу. Действовали они довольно слаженно и уверенно. Это не осталось незамеченным полицейскими.

– Профессионально, – прокомментировал Рогожин. – Явно не в первый раз работают.

– Или репетировали, – ответил Самсонов. Что-то в нападавших казалось ему странным. Может быть, слишком широкая, какая-то бесформенная одежда. Они походили на айкидоистов в свободных кимоно.

– Семеро, – сказал Дремин. – А женщин восемь.

– Одна могла стоять на стреме.

– Да, это логично.

– Семеро – слишком много для одного пожилого психолога, – проговорил Рогожин. – Тут хватило бы троих, четверых от силы.

– Согласен. – Самсонову уже и самому пришло это в голову. – Здесь явный перебор. И посмотрите на одежду. Слишком просторная. Она хорошо скрывает фигуру.

– Женскую? – быстро спросил Дремин. – Да, это возможно. Но зачем нашим женщинам вытворять такое с Меркальским?

– Ну, причина, я думаю, очевидна.

– Если даже он на них пялился, когда они были детьми… – начал было скептически Дремин, но Самсонов перебил:

– Вряд ли дело ограничивалось плотоядными взглядами.

– Ну, не совращал же он их!

– Почему нет?

– Они бы его сдали.

– Не обязательно. Он мог их запугать.

– Как?

– Угрожал убить, например.

– И ни одна из восьмерых не рискнула его спалить? – Дремин явно не считал эту версию убедительной. – Даже те, кого удочерили? Они могли все выложить новым родителям, уже чувствуя себя в безопасности. Да и потом осмотр у гинеколога показал бы, что девочки не девственницы, и последовало бы разбирательство.

Самсонов решил это не комментировать. Что готов рассказать подросток чужим людям, которых теперь ему нужно называть мамой и папой? Насколько он им доверяет? Есть ли у него уверенность, что они не отвернутся от него, если узнают…

– Предположим, Меркальский все же насиловал их, – проговорил Самсонов. – Это многое объяснило бы.

– Что, например?

– Допустим, девочки ненавидели его все эти годы после того, как покинули приют. Они находят друг друга – вернее, их собирает вместе Корчакова, которая, возможно, была травмирована сильнее других, – и составляют план мести. Решают кастрировать педофила.

– Что-то они долго ждали, – вставил Рогожин.

– Не так просто пойти на такое, – ответил Самсонов. – Вероятно, кого-то из женщин остальным пришлось уговаривать. Но в конце концов они договариваются. Следят за Меркальским, выбирают место для расправы. И вот на парковке совершается возмездие. Больше он не опасен ни для одного ребенка. Подруги сделали то, ради чего когда-то нашли друг друга, больше их особо ничего не связывает. У каждой своя собственная жизнь, и они постепенно перестают общаться.

– Тебе бы романы писать! – хмыкнул Дремин. – Но надо признать, звучит убедительно.

– Погоди, – отмахнулся Самсонов, – слушай дальше. И вдруг убивают сначала одну, потом другую из женщин. Кого они могут подозревать?

– Меркальского! – сразу ответил Дремин. – Думают, что он догадался, кто его изуродовал, и решил отомстить.

– Их охватывает паника. Что делать? Корчакова уезжает. Почему? От страха? Она прячется?

– Может быть, только она и подумала, что убийца – Меркальский, – предположил Рогожин. – И догадалась, что он и до остальных доберется, вот и смылась?

– И не предупредила подруг?

– Ну, у них семьи. Если она их и предупредила, деваться им было некуда.

– Я думаю, Корчакова уехала не для того, чтобы спрятаться, – покачал головой Самсонов. – Она очень удивилась, когда узнала, что Иртемьев убит.

– И что? – спросил Дремин.

– Допустим, она считает убийцей психолога. Логично предположить, что он же прикончил и Иртемьева – мало ли по какой причине. Больше вроде ей подумать не на кого, других кандидатов на роль преступника нет. Но ведь Иртемьева убили уже после смерти Меркальского. Значит, психолог не мог этого сделать. Он был на тот момент мертв.

– Логично, – кивнул Дремин. – И что с того? К чему ты клонишь?

– А к тому, что, если Корчакова считала, что Мекальский убил двух ее подруг, она могла скрыться на несколько дней, чтобы довести дело до конца. Прикончить его. Старого врага, которого они изувечили, но не добили.

– Хочешь сказать, это Корчакова его молотком забила?

– Почему нет? Она приходит к Меркальскому домой и убивает его, когда он открывает дверь. Чтобы орудовать молотком, много силы не нужно. Для женщины это оптимальное орудие убийства. И заметьте, в квартире ничего не взято, ограбление как мотив исключается.

– А как же письмо с угрозой, которое получил психолог?

– Возможно, сначала она в ярости написала ему.

– Он бы не открыл ей дверь.

– Мало ли способов заставить человека отпереть тебе? Ну, представилась… да хотя бы полицейской, – Самсонов усмехнулся. – Ведь нападение на Меркальского расследовалось, значит, он имел дело с полицией. Корчакова могла сказать, что появились новые данные и ей нужно с ним поговорить. Конечно, он не узнал в ней девочку из приюта.

– Где она взяла молоток? – спросил Дремин.

– Да где угодно. Дома, например. Купила в любом строительном магазине. Дело в другом: такая версия объясняет все события. Ты согласен?

– В принципе, да, – ответил Дремин. – Потом, значит, Корчакова вернулась как ни в чем не бывало и решила связаться с нами? Мол, я законопослушная гражданочка и скрывать мне нечего.

– Да. Дескать, ей надо было все обдумать накануне свадьбы. Она считала, что сделала свое дело: теперь она и ее подруги в безопасности, ведь Меркальский мертв. И тут мы ее ошарашили сообщением о смерти Иртемьева. Если она убила преступника, то кто его прикончил?

– Ну, это ее первая реакция, – возразил Дремин. – Потом она могла решить, что Иртемьева убил кто-то другой.

– Могла, – согласился Самсонов. – И мы знаем, что так и было. Иртемьева убил не Меркальский, а тот, кого он шантажировал. Настоящий убийца. И Корчакова с подругами вовсе не в безопасности. Психолога она грохнула напрасно.

Полицейские помолчали. Потом Рогожин сказал:

– Остается выяснить только одно.

– Да, – подхватил Дремин. – Кто убил Симохину и Пахомову.

Самсонов проверял электронную почту. Как он и ожидал, на ящик пришло послание от Полтавина – сразу два отчета: по смерти Меркальского и по убийству Иртемьева. Ничего особенного в них не было. Нож, которым убийца отрезал куски от Иртемьева, он взял на кухне – там обнаружили еще три из того же набора. Им же он и прикончил его, нанеся удар в сердце, когда в дверь позвонил Самсонов. Старший лейтенант прервал «кормление» шантажиста его же собственным телом, а оставлять Иртемьева в живых в планы преступника не входило. Поэтому он вспорол Иртемьеву живот, размотал по полу внутренности, а затем добил свою жертву ударом в сердце. На ковре было полно крови, но убийца, по-видимому, в нее не наступал. Кроме того, он, вероятно, надевал бахилы, так как на ворсе не осталось следов уличной обуви. Самсонов попытался вспомнить, были ли на том, за кем он гнался по лестнице, бахилы, но не смог.