А К’Тун начал готовиться к битве. В Ан’Кираже и под песками Силитуса спали тысячи киражей и силитидов. Обе расы были остатками Черной Империи, верными слугами, созданными благодаря крови Древних богов.

К’Тун пробудил инсектоидов и отправил их на войну.

ДРЕВНИЙ БОГ К’ТУН В ХРАМЕ АН’КИРАЖА

Активность в Ан’Кираже тут же заметили. Форпосты друидов в Силитусе атаковали рои силитидов и киражей. Отчаянные крики о помощи услышали и в Орде, и в Альянсе: обе фракции отправили большое подкрепление на оборону края. Скоро истину о том, что стояло за нападением инсектоидов, раскрыл род бронзовых драконов.

Анахронос, дракон, который сражался с киражами сотни лет назад, почувствовал, что К’Тун пробудился. Только Древний бог мог объявить столь масштабную войну всему Азероту, но даже это была лишь частица его возможностей.

Вот только он пробыл в заточении слишком долго. Ему требовалось время, чтобы восстановить силы. А если бы он этого добился, ни одна армия не смогла бы ему противостоять, полагал Анахронос.

Вождь Тралл и регент Болвар Фордрагон, действующий от имени Андуина Ринна, быстро пришли к беспрецедентному соглашению. Обе фракции решили объединить мощь своих армий, чтобы дать отпор К’Туну. Командование кампанией поручили Вароку Саурфангу, опытному орку-воину.

Вместе герои Азерота встали против волн киражей и силитидов. Но число инсектоидов казалось несметным; в конце концов они бы победили в войне на истощение. Оставалась надежда только на удар в самое сердце Ан’Киража и на сражение с самим Древним богом.

Никто не знал, возможно ли одолеть К’Туна, но выбора не было — как и недостатка в добровольцах.

Стена Скарабея вокруг Ан’Киража была непроницаемой, и единственный инструмент, способный ее пробить, уничтожили, а его части — рассеяли по всему миру. Защитники Азерота обошли континенты в поисках обломков артефакта — Скипетра Зыбучих Песков. Они нашли каждый осколок и собрали реликвию воедино.

Варок Саурфанг повел армии к вратам Ан’Киража и приказал воспользоваться скипетром.

Врата распахнулись. На воинов Азерота обрушился настоящий поток как будто бесконечного числа, словно прорвало плотину. Много героев пало в тот день под натиском инсектоидов, но строй не дрогнул и не сломался. Они одолели главные силы К’Туна, а когда те побежали, путь в Ан’Кираж наконец-то был открыт.

Варок не тратил времени зря. Он не собирался позволить Древнему богу набраться сил и породить новую армию, а потому отдал приказ на двойной удар по войскам К’Туна. Первая атака была направлена на руины Ан’Киража, где находилось основное число киражей. Варок знал, что инсектоиды не знают пощады. Для этой битвы он отрядил самых элитных защитников Орды, потому как верил, что лишь они смогут выстоять в такой жестокой схватке.

Пока Орда сдерживала напор киражей, Альянс должен был штурмовать подземелья Ан’Киража. Там они не встретят стаи инсектоидов, но сразятся с самыми могучими слугами К’Туна… а потом столкнутся с самим Древним богом.

Пока Орда отвлекала армию киражей наверху, солдаты Альянса спустились в пасть безумия. В их разум проник шепот К’Туна, жаждавший обратить их друг против друга.

НА ОБОРОТЕ: ПОСЛЕ ТРЕТЬЕЙ ВОЙНЫ

И все же они преуспели. Благодаря клинку, щиту и магии Древний бог был побежден.

Немногие смертные могли осознать величие победы в Ан’Кираже. Даже Драконы-Аспекты, прожившие целую вечность, не понимали до конца, насколько опасно было бросить прямой вызов К’Туну.

Триумф защитников Азерота стал предупреждением Древним богам: когда смертные смыкают ряды, им достает сил, чтобы одолеть даже первородное зло.

Вдали от Силитуса Плеть все еще сохраняла власть над павшим Лордероном. Отравленные Чумные земли кишели бродячей нежитью, смертельными ядами и мстительными духами тех, кто пал в недавней войне.

Две враждующие группы паладинов продолжали методично бороться с влиянием Короля-лича. Алый Орден становился все более воинственным и порочным, прибегая к жестоким тактикам против любого, кто смел сомневаться в его методах. Но пока они неистово вели свою войну, росли сила и решимость другого ордена паладинов. Орден Серебряного Рассвета основали те, кто испытывал отвращение к Алому Ордену, но не мог оставить священную миссию по защите Азерота.

Одним из новобранцев Ордена Серебряного Рассвета был Дарион Могрейн, младший сын покойного Александроса Могрейна. Смерть отца потрясла Дариона. Не Плеть обрекла его на гибель, а родная кровь.

Брат Дариона, Рено Могрейн, поддался тьме и убил великого паладина.

На какое-то время это пошатнуло веру Дариона в Свет Небес, но недавние события вернули ему надежду. Он узнал, что дух Александроса заключен в летающем некрополе Плети Наксрамасе. Когда Дарион присоединился к Ордену Серебряного Рассвета, то попросил их освободить измученную душу отца.

Многие вызвались добровольцами, и все вместе отважно атаковали хорошо защищенную крепость. Против Дариона и его союзников выступили самые прославленные воины Короля-лича, в том числе устрашающие Четверо Всадников, чьим предводителем был не кто иной, как сам Александрос Могрейн, которого подняли из могилы и обратили в рыцари смерти. Почти весь отряд Ордена Рассвета сгинул в том бою. Сам Дарион с трудом смог повергнуть отца и спастись.

Вопреки всему он заполучил Испепелитель, священное оружие, что принесло его отцу славу по всей земле. После смерти Александроса клинок был осквернен и служил целям Короля-лича. Дарион услышал, как из Испепелителя к нему кто-то обращается, и, к своему изумлению, обнаружил, что это голос его отца. Его дух был пленен в клинке и отчаянно искал выход.

Дарион подчинился воле Александроса и разыскал Рено Могрейна. Когда два разлученных брата встретились лицом к лицу, дух вырвался из Испепелителя и обезглавил Рено во имя справедливости. Но хоть это и принесло удовлетворение Александросу Могрейну, все же он не освободился от проклятия. И вырваться из меча не мог.

Наконец Дарион нашел Тириона Фордринга, старого военного героя, жившего в изгнании. Тирион знал о славе Испепелителя и ужаснулся тому, как его осквернили. Но простых способов очистить клинок не существовало. Существовала лишь одна возможность снять проклятие и освободить заключенную внутри душу — совершить акт сострадания сильнее, чем то вероломство, которое очернило оружие.