— Ненависть — слишком сильное слово. Здесь вас никто не ненавидит.

— Яслана ненавидит. — Она прижала кулаки к коленям, пытаясь успокоиться. — И вы тоже.

— Я не ненавижу вас, Вильгельмина, — тихо произнес он. — Но ваше присутствие здесь мне неприятно.

— Почему?

Видя боль и искреннее недоумение во взгляде посетительницы, Сэйтан испытал искушение утаить от нее правду, однако решил, что следует проявить уважение и ответить честно.

— Потому что вы — та причина, по которой Джанелль не решилась вовремя покинуть Шэйллот.

Неожиданная перемена от страха к ярости ошеломила Повелителя, на мгновение, но он тут же понял, что напрасно удивился. Нужно было сразу отыскать в этой женщине черты, которые роднили ее с Джанелль, а не смотреть на нее взглядом, затянутым пеленой прошлых переживаний.

— Вы знаете, где найти ее, верно? Верно?!

Она, казалось, была готова вытрясти из него нужный ей ответ. Сэйтану, заинтригованному столь резкой переменой настроения, стало интересно, не собирается ли она на самом деле попытаться это сделать.

— В данный момент, к сожалению, нет, — мягко отозвался он. — Но она скоро будет дома.

— Дома? — Ярость снова сменилась удивлением, а затем озадаченностью. Вильгельмина окинула задумчивым взглядом его кабинет. — Дома?

— Я — ее приемный отец. — Когда женщина ничего на это не ответила, Сэйтан добавил: — А Люцивар — ее брат.

Она подскочила, словно он ткнул ее булавкой. В голубых глазах плескалось чувство сродни ужасу.

— Брат?!

— Брат. Если вас это утешит, могу добавить, что, хотя вас обоих связывают родственные узы с Джанелль, между вами таковых нет.

Ее облегчение было столь неприкрытым, что Сэйтан с трудом сдержал смех.

— И он ей нравится? — тихо уточнила Вильгельмина.

На сей раз Сэйтан не смог сдержаться. Он рассмеялся.

— Большую часть времени. — Успокоившись, он снова смерил сестру Джанелль задумчивым взглядом. — Так вы поэтому пришли в Кэйлеер? Чтобы найти Джанелль?

Вильгельмина кивнула:

— Все остальные уверяли меня, что она умерла, что ее убил Князь Сади. Но я знала, что это неправда. Он бы никогда и ни за что на свете не причинил вред Джанелль. Я решила, что она отправилась к одному из своих тайных друзей или к своему наставнику. — Вильгельмина смерила Сэйтана таким взглядом, словно пыталась сопоставить увиденное с тем, что ей уже было известно. — Это ведь были вы, верно? Это к вам она приходила заниматься Ремеслом.

— Да, — не стал отпираться Сэйтан. — Но что заставило вас отправиться именно в Кэйлеер?

— Она сама сказала мне. Потом. — Вильгельмина бережно провела пальцем по своему Сапфиру. — Когда Князь Сади освободил силу Черных Камней, чтобы избежать хейллианцев, преследовавших его, я услышала, как Джанелль закричала «Двигайтесь вместе, двигайтесь вместе!». Я послушалась. Когда буря закончилась, на мне оказался Сапфир. Все ужасно огорчились, потому что решили, будто я каким-то образом принесла Жертву Тьме. Но это было не так. Это был не мой Камень, а один из принадлежащих Джанелль. Я не могла пользоваться его силой, но он защищал меня. Иногда, когда я была напугана или не знала, что делать и как поступить, Камень всегда давал один и тот же ответ: Кэйлеер. Я ушла из дома, потому что Бобби… — Вильгельмина упрямо стиснула губы и сделала глубокий вдох. — Я ушла из дома. Как только мне исполнилось двадцать лет, я принесла Жертву и получила этот Камень. Второй исчез.

— И все эти годы вы пытались отыскать способ попасть сюда?

Молодая женщина ответила не сразу.

— Я очень долго пыталась подготовиться к этому путешествию. А потом однажды поняла, что никогда не сумею сделать этого, и просто отправилась сюда.

Это могло означать только одно: сидящая перед ним особа обладает куда большей храбростью, чем может показаться на первый взгляд.

— Скажите мне лучше вот что, Вильгельмина, — мягко произнес Сэйтан. — Если бы тринадцать лет назад Джанелль решила покинуть Шэйллот и попросила вас отправиться с ней, как бы вы поступили?

Она ответила не сразу. Потом с явной неохотой произнесла:

— Не знаю. — Она снова окинула комнату взглядом, но теперь уже печальным. — Это дом Джанелль, а не мой. Мне нет здесь места.

— Вы — сестра Джанелль и ведьма, носящая Сапфир. Не спешите судить. — «И я, в свою очередь, постараюсь этого не делать». — Кроме того, у вас сложилось бы совершенно иное представление об этом месте, если бы вы были здесь в то время, когда его населял десяток юных ведьм, — нарочито скорбным тоном сообщил Сэйтан.

Ее глаза расширились.

— Вы имеете в виду Королев, которые сейчас здесь?

— Да.

— Благая тьма!

— Можно и так выразиться.

Вильгельмина склонила голову, словно пытаясь подавить смешок. Когда молодая женщина вновь отважилась поднять взгляд на Сэйтана, он готов был поклясться, что она заново оценивает Зал и живущих в нем людей.

— И все равно мне нечем здесь заняться, — неуверенно произнесла она.

Ожидание, смешанное с надеждой, отразившееся в ее взгляде, наконец заставило Сэйтана сообразить, что она практически готова принять его как патриарха этой семьи и ожидает, что он будет выполнять обязанности, соответствующие его положению.

— Неужели Люцивар не сказал вообще ничего? — уточнил Сэйтан, прекрасно зная, что единственная причина, по которой его сын решил взять ее с собой, заключалась в его нежелании позволить другим воспользоваться ее родством с Джанелль в своих целях.

Впервые в ее глазах промелькнул гнев.

— Он велел попытаться не падать в обморок, потому что мужчинам это очень не понравится.

Сэйтан вздохнул:

— Учитывая, что вы услышали это от Люцивара, должен сказать, совет можно назвать тактичным. Но он прав. Не слишком любезен, но прав. Мужчины очень резко реагируют на беспокойство или нездоровье женщины.

Вильгельмина нахмурилась:

— Поэтому за мной повсюду ходит огромный полосатый кот?

Сэйтан бросил взгляд на дверь своего кабинета:

— Его зовут Деджаал. Он сын Князя Джаала и назначил себя вашим защитником до тех пор, пока вы не почувствуете себя увереннее с другими мужчинами в Зале.

— Он принадлежит к родству? Я слышала рассказы…

— Люди Крови в Малом Террилле не слишком жалуют родство, ибо считают его бесполезным, а представители родства, наоборот, считают тамошних людей ни на что не годными, — произнес Сэйтан и добавил про себя: «Если, конечно, они не голодны».

Поднявшись, он предложил руку Вильгельмине и проводил ее до двери, а затем призвал большую щетку и вручил женщине.