Алекс проснулся от озноба. Уже вовсю рассвело, желтое солнце поднялось над деревьями и лениво грело влажную траву. По солнцу он сориентировался в частях света и решил, что лучше двигаться на юг, к побережью. То есть вернуться в исходную точку. На берегу хотя бы не заблудишься, а то кто его знает, когда закончится этот лес! В светлое время суток идти было и легче, и труднее одновременно. Легче тем, что было видно, куда ступаешь, меньше спотыкаешься, и вообще, при свете приятнее. В темноте же не видать ни зги: болото ли под ногами, коряги – все равно, и от этого не страшно, идешь себе, как танк по шоссе, и море тебе по колено. Он рассчитывал выйти к людям – должны же они где-нибудь быть! Хорошо бы обнаружить пришвартованный «Графчик», причаливший к тому же берегу, на который выбрался он.

Часа через два вдали показалась серебристая полоска моря. Суржиков зашагал бодрее, и скоро он вышел на побережье. Он сразу понял, что это не то место, где он очнулся накануне. Берег был другим: ровная полоска песка горчичного цвета, за ней угадывались дюны вместо вчерашних леса и камней. Алексей поискал взглядом следы человека – какой-нибудь мусор, но берег был чист, как армейский плац перед смотром. Суржиков не терял присутствия духа, он знал, что обязательно отсюда выберется. Не утонул в бушующем море – и это главное, все остальное как-нибудь образуется. Пусть пройдет день, неделя, но он найдет способ вернуться в социум; от голода не умрет и не замерзнет. Алекс уже стал прикидывать, как бы ему заморить червячка. По пути он видел какие-то ягоды, но съесть их не решился, чтобы не отравиться ненароком. Теперь он подумал: черт с ними, попробовать можно, раз тут ничего другого нет. Как же иногда плохо быть горожанином, совершенно неприспособленным к жизни в условиях дикой природы! Это тебе не в поход сходить с полными трюмами продуктов, посудой, палатками и прочим барахлом. Алекс даже ощутил себя отчасти героем – не каждый может похвастаться такими экстремальными приключениями! Ему тут почти нравилось: тихо и спокойно, вода, песочек, солнышко – курорт одним словом. Вот если бы еще слопать омлет с беконом и выпить пару чашек крепкого кофе, тогда бы совсем все было хорошо.

Суржиков брел по кромке воды на восток. Направление он выбрал наугад – ему было все равно, в какую сторону двигаться: что восток, что запад, все едино. «Куда-нибудь да приду», – решил он. Спустя какое-то время он наткнулся на заброшенную деревянную пристань. А вокруг – лес, и опять ни души. «И то хорошо», – оптимистично заметил он и зашагал дальше. Как он рассудил, где-то рядом должен быть действующий причал, – и не ошибся.

Аккуратненькие досочки, грунтовые дорожки, каменные ступеньки, ведущие наверх, в дюны. И опять никого. Алексей поднялся по ступеням, но наверху тоже оказалось пусто, словно все вымерли. Дорожки уводили в глубь острова, куда и направился Суржиков.

Он только зря прошелся – дорожка никуда его не привела. Вернее, она привела в лес. Алексей недоуменно посмотрел на то место, где она переходила в сочную ярко-зеленую траву. Как он догадался, он находился в заповедной зоне, на островке дикой природы, который шведы предпочли не портить вмешательством благ цивилизации. Здесь было хорошо: легко, умиротворенно. Душа успокаивалась, мысли упорядочивались. Идеальное место для отдыха – лучше любых южных отелей у моря и жаркого солнца. «Но без питания и отдых не отдых», – опять вспомнил Суржиков про еду. Он мог долго ничего не есть, но старался не подвергать себя таким испытаниям. Все-таки сытым быть куда как приятнее, а от голода настроение портится, появляется раздражительность.

Алексею ничего не оставалось, лишь вернуться обратно к пристани и, как Ассоль, ждать прибытия какого-нибудь плавучего средства. На алые паруса он не претендовал, его устроила бы любая посудина, лишь бы с ее помощью связаться с цивилизацией. Неожиданно его взгляд наткнулся на чей-то силуэт. Кто-то брел вдоль берега. Он был настолько далеко, что сложно было определить, кто это – мужчина или женщина. Суржиков поспешил в ту сторону. По мере приближения он понял, что это мужчина. Человек средних лет, одетый в свободную футболку и шорты, шлепал по кромке воды. Светлые до плеч волосы, широкое лицо с небольшой аккуратной бородкой, приветливая улыбка. «Финн», – подумал Алексей. Но он ошибся – незнакомец оказался ирландцем.

Лукас, как он потом рассказал, проводил на этом острове отпуск. Он работал музыкантом и время от времени нуждался в единении с природой, для чего и приезжал сюда. Остров Синей Девы входил в гряду Аландских островов. Ближайшим населенным пунктом считался финский Шепсвик, но с ним сообщения почти не было. Сюда два раза в неделю приходил катер из Швеции. Этот остров не пользовался популярностью среди туристов из-за своей дурной славы. Ходили легенды, что хозяйка острова – Синяя Дева – тепло привечает своих гостей и не любит, когда ее покидают. У того, кто побывал на этом острове, после возвращения домой круто меняется жизнь, и не всегда в лучшую сторону.

– Неприятности случаются с теми, кто увозит с острова камни – сувениры. Синяя Дева мстит им до тех пор, пока ей не вернут камни. Каждый раз, когда приходит катер, его владелец обязательно возвращает на берег несколько камней – их ему передают люди, побывавшие здесь, чтобы он отвез их обратно на остров. Но я, конечно, во всю эту мистику не верю, уже который раз сюда приезжаю, и ничего со мной не случается. Правда, я никогда не увозил с острова камни, – доверительно сообщил Лукас.

– У тебя бонус постоянного клиента, – пошутил Алексей, и Лукас добродушно рассмеялся.

Ирландец оказался отзывчивым человеком. Он любезно предложил Суржикову подождать прихода катера в домике, который он арендовал.

Остров можно было сравнить с хутором – гостевых домов на нем было крайне мало, и располагались они на большом расстоянии друг от друга, чтобы у отдыхающих возникло ощущение своей личной обособленности.

Лукас Алексею нравился. Он был ненавязчив – не предлагал русскому послушать свои музыкальные произведения, говорил мало, и высказывания его были не лишены некоей философской глубины.

На острове не было связи, и Суржикову оставалось только ждать прибытия катера, который должен был прийти только через три дня. Пребывание на острове Алексея не тяготило, скорее наоборот, оно было приятным, особенно когда он угостился шашлыками из баранины, приготовленными музыкантом.

Поздним вечером, когда небо окрасилось в благородные лиловые тона, мужчины сидели на полянке у коттеджа. Алексей смотрел на огненный танец пламени костра, Лукас бренчал на гитаре.

Алексей был почти счастлив. Почти, потому что блаженство, в котором он пребывал, имело свой конец и ему предстояло возвращение домой. При мыслях о доме Суржиков помрачнел.

Там, на родине, у него остались проблемы, в последнее время они появлялись на ровном месте и росли ежедневно, как грибы. С женой отношения у него натянулись до предела. Они давно с ней жили не в ладу, но обходились без ссор. Людмила закрывала глаза на его невинные шалости, она всегда была мудрой, понимающей женщиной, а теперь с ее стороны начались немые укоры и молчаливые сцены обид. Что он такого сделал – непонятно! Всегда ведь он погуливал, и это было нормой. Он же не бросал ее, а всего лишь развлекался на стороне. На работе генеральный все чаще стал спускать на него полкана. Ну ладно, один-два раза он выразил Суржикову свое недовольство, но не постоянно же это должно происходить, тем более безосновательно. В его собственной фирме возникли затруднения с арендой. Расположение офиса – отличное, плата умеренная, все хорошо, и вдруг пожарные решили закрыть бизнес-центр, дескать, он не отвечает пожарным нормам! Черная полоса, одним словом, и никакого просвета. Ларка – и та от него нос воротит. А ведь была влюблена без памяти! Это он точно знает. По ее взгляду, вибрациям голоса чувствовал. Сердце поэта не обманешь, оно как барометр. На Валерика переключилась, ведьма! Он же тупой, как баран. И глаза у него бараньи: выкатит их на лоб и несет пошлятину – слушать противно! Алексей представил, как Фианитов сейчас воркует с Ларисой. Ему привиделась довольная физиономия врага. Она сложилась из языков пламени костра: дразнилась, делала ужимки и показывала Суржикову язык. «Чтоб ты сгорел!» – швырнул он в огонь деревяшку.