По ночам стук колес становился громче, с ревом и бешеным светом прожекторов налетали встречные, бубнили голоса диспетчеров на разъездах. Панкратов чувствовал себя выключенным из жизни. Не было никакой Москвы, ничего не значили новости, которые передавал "Маяк" как будто с другой планеты. Было ощущение, что он оказался в непарадной, скрытой от посторонних глаз жизни, грубой, железной, как внутренности завода, где производилось то, без чего парадная жизнь не могла бы существовать, то, что можно купить, украсть по мелочи или крупно, на миллионы. Всю жизнь Панкратов расследовал крупные кражи, не задумываясь, откуда взялись эти миллионы. Вот отсюда они и взялись, из грохота сцепок, из звонкого стука смазчиков по горячим буксам, из ночного мата диспетчеров.

На пятое утро Панкратов проснулся от тишины. Состав стоял. В широком проеме вагонной двери серел туманный рассвет, тянуло резкой свежестью. Охранники заливали угли в буржуйке, собирали вещмешки. Один из них сказал:

- Приехали, уважаемый.

В теплушку заглянул давешний знакомец, Тимур Русланов. Он был в камуфляже, в полевой армейской фуражке, Панкратов узнал его только по насмешливому выражению лица. Весело поинтересовался:

- Как путешествие, Михаил Юрьевич?

- Интересно.

- Спирт потащите в Москву? Или здесь продадите? Мы отдаем по два доллара двадцать, в Москве уйдет по три.

- Пожалуй, здесь.

- Растаможка и все дела за ваш счет, - предупредил Тимур.

- Само собой.

- Тогда поскучайте. Дело небыстрое, только к обеду закончим.

Панкратов натянул плащ на измятый за дорогу костюм и выглянул из теплушки. Состав стоял на разъезде в голой степи. Пространство, по всей его длине огороженное колючей проволокой, заполняли "Камазы" и "Татры" с огромными серебристыми цистернами, десятитонные молоковозы, бортовые грузовики с бочками, легковушки с прицепами, заполненными пластмассовыми баками и канистрами. Длинная колонна застыла в очереди перед въездными воротами, охраняемыми молодыми людьми в камуфляже. На выезде стоял патрульный милицейский "УАЗ". Возле вагончика вроде строительной бытовки желтел банковский броневичок, два инкассатора, вооруженные пистолетами, покуривали, присев на ступеньки крыльца.

Разгрузка началась сразу, без суеты. Заработали движки десятка мотопомп, мощные струи спирта ударили в гулкие емкости автоцистерн. Залившись, спиртовозы отъезжали от состава, уступая место другим. Останавливались возле строительной бытовки, покупатели с объемистыми спортивными и хозяйственными сумками выскакивали из кабин, скрывались в бытовке. Через некоторое время выходили, уже с пустыми сумками, предъявляли охране на выезде какие-то бумаги. Шлагбаум поднимался, тяжелые машины, чадя дизелями, покидали разъезд.

Когда железнодорожная цистерна пустела, помпы перекатывали к другой, а пустую облепляла ребятня двенадцати - четырнадцати лет, прикатившая на разъезд на новеньких мотороллерах и мотоциклах. Некоторые были в ярких гидрокостюмах и масках для подводного плаванья. Спускались через горловину в цистерну, подавали оттуда пластмассовые ведра со спиртом. Те, что снаружи, принимали их и тут же сливали в баки и канистры мелких покупателей.

Пожилой водитель спиртовоза, ожидавший очереди, объяснил Панкратову: помпы не выбирают из цистерн весь спирт, в каждой остается по сто пятьдесят - двести литров. Им и промышляют ребятишки.

- Это местные. Раньше шли пешком и приезжали на старых великах. А теперь - вон, - кивнул он на мотороллеры и мотоциклы. - Сами зарабатывают, настоящими хозяевами растут. Молодцы. Большое дело всем работу дает.

Как бы в подтверждение его слов на разъезде появились женщины с велосипедными тележками, с каких в Москве торгуют хот-догами, рассыпались вдоль состава, предлагая чай и домашнюю выпечку - осетинские пироги с сыром. Панкратов плотно позавтракал, послонялся по разъезду и поднялся в строительную бытовку, возле которой уже выстроилась очередь экспедиторов. Здесь кипела работа. За дощатым столом сидели Тимур Русланов и средних лет кассирша со счетной машинкой, принимали деньги, которые выгружали из сумок экспедиторы, пачки долларов и рублей, перетянутые аптечными резинками, пересчитывали и укладывали в брезентовые инкассаторские мешки. Тимур подписывал какие-то бумаги, экспедиторы сменяли друг друга. При виде Панкратова Тимур улыбнулся и, как бы извиняясь, развел руками:

- Погуляйте еще. Уже не так долго осталось.

- Да я не тороплюсь, мне спешить некуда, - отозвался Панкратов, невольно отметив про себя, что этот Русланов совсем еще молодой человек. И вот, запросто ворочает миллионами долларов, дает работу сотням людей, никому не подчиняется, ничего не боится. Непуганое поколение. Свободное.

Н-да, свободное. Как то сложится для них будущее, какие испытания преподнесет? А что-то обязательно преподнесет, не может свободный человек безоблачно существовать в обществе, приученном к тому, что любая инициатива наказуема, шаг вправо, шаг влево считается побегом, конвой стреляет без предупреждения. Или может? Странные времена. Туманные. Мутные.

Между тем разъезд постепенно пустел. Одну за другой увозили помпы. Спиртовозы из очереди перед входными воротами переместились к выезду. Исчезли женщины с тележками. Обработав последнюю цистерну, ребятишки стащили гидрокостюмы, оседлали мотоциклы и мотороллеры и унеслись с шумом, как воробьи. Рабочие и охрана грузились в автобусы. Наконец, от бытовки отъехал банковский броневик, в дверях появился Русланов и помахал Панкратову:

- Михаил Юрьевич, заходите!

Он вывалил на стол деньги из полиэтиленового пакета с надписью "Спасибо за покупку!".

- Теперь давайте с вами. Сколько вы отдали Григоряну?

- Восемьдесят шесть тысяч четыреста, - ответил Панкратов, сверившись с записью в блокноте.

- Отсчитайте, - кивнул Руслан кассирше.

Объемистую пачку долларов уложил в пакет, из оставшихся на столе денег отделил две тысячи, отложил в сторону. Объяснил:

- Это за растаможку.

Отсчитал и отложил еще четырнадцать тысяч.

- Президентский налог. По семь тысяч с цистерны.

- Куда идет этот налог? - поинтересовался Панкратов, записывая цифры.

- Не спрашивайте. Куда идет, туда и идет. Что еще? Стольник ментам…

- У вас же своя охрана, - заметил Панкратов.

- А как им не отстегнуть? Обидятся. По полтиннику с бочки отдаем.

- По пятьдесят долларов с цистерны? - уточнил Панкратов. - Не жирно?

- Не им же одним. Начальству. Бабки небольшие, а нам жить спокойней. Ну, и двадцатку с бочки девушкам на таможне. - Тимур придвинул оставшиеся деньги кассирше. - Считайте. Им знаете сколько приходится выписывать путевых листов? Тысячи!

- Каких путевых листов?

- Грузинам. Которые будто увозят спирт в Грузию. Я как-то глянул, за голову схватился. Водитель - Руставели, экспедитор - Давиташвили. Да что же вы пишете, говорю? Это все равно что водитель Пушкин, экспедитор Лермонтов. Ну, потом достали телефонный справочник Тбилиси, оттуда стали фамилии брать.