– Илана! – заорал вслед уезжающей машине. – Илана! – из глотки вырвался клуб пара, и стало тошно от самого себя. – Шлюха долбаная! Ты долбаная шлюха, слышишь?! – но его услышала лишь проходящая мимо бабуля. Повертев пальцем у виска, что-то пробормотала и не спеша зашагала дальше.

Вечер того же дня начался не с ломки, а с простуды. Вроде как хорошо, что не ломка. Но и радоваться сложно. Проснулась от того, что меня знобило и бросало в пот, а в горле будто ёж поселился. Отлично. Всё-таки зацепила. Немудрено… В проруби искупалась.

Поморщившись от горечи во рту, села на кровати. В квартире подозрительно тихо, только в коридоре горит свет. Неужели Саиду надоело играть в доброго спасителя, и он, наконец, свалил по своим бандитским делишкам? Хорошо бы. А то что же получается, он вроде как спас меня, а я вроде как поблагодарить его должна. Поблагодарить-то мне не сложно, но ведь этот ненормальный услышит это по-своему. Как показывает практика, с Саидом надо выбирать выражения. Особенно, если это не посыл нахрен. Всё остальное он воспримет как призыв к действиям.

Вышла в коридор, кутаясь в плед и шмыгая носом, привалилась к стене. Штормит, что называется… Во рту пересохло, и ёж в горле зашевелился с новой силой. И почему-то болел живот.

– Зачем ты встала? – прозвучало где-то сбоку, хлопнула дверь ванной комнаты. Я мысленно застонала, потому что изобразить это в голос не было сил. Хоть бы сегодня оставил меня в покое.

– Тебя спросить забыла. Тоже мне, – проворчала беззлобно, скорее, на автомате уже. У нас это стало обычным делом: он рычит – я отгавкиваюсь. Замечательная парочка… Была бы. Если бы это вообще представлялось возможным.

– Не устала кровь мою сосать? – он тоже облокотился о стену, взглянул на меня исподлобья, насколько это было возможно с его ростом, превосходящим мой на полторы головы. – Посмотри на себя, ты ж на ногах еле стоишь.

– Ты тоже не красавец, – усмехнулась, отмечая его бледность, впалые щёки и отросшую бороду.

– Неудивительно. Ты меня скоро ушатаешь.

– Невелика потеря, – промямлила устало.

Наверное, со стороны мы походили на двух ворчащих стариков, которые прожили под одной крышей лет пятьдесят минимум и сейчас, встретившись в коридоре между туалетом и кухней, по привычке переругивались.

– Сучка ты, доктор Смирнова. Но ты и так ведь знаешь, да? Поэтому не будем терять время, иди в постель. Махмуд скоро привезет лекарства и еду.

И только сейчас, опустив взгляд ниже, я заметила, что он по пояс голый. Хорошо, что по пояс сверху. На рёбрах ещё проступал синяк от моего выстрела, а чуть ниже белел большой пластырь со следами крови посередине.

– А это что?

– А это осколок льда мне в бочину воткнулся. Из-за тебя, между прочим. Как обычно, в принципе. Уже начинаю привыкать.

– Ах, так это из-за меня ты попёрся на лёд и начал топать, как медведь? – хотела сказать это погромче, но получилось как-то жалко и сопливо. В прямом смысле слова. Шмыгнула носом, поморщилась от боли в переносице.

– А что, разве не ты меня довела своей сраной жалостью? – голос его стал громче, а челюсти сжались. – Если что – ну, так, на всякий случай – это я тебя спас. Ты как кирпич на дно шла. И если бы не я…

– Да пошёл ты, Саид… – оборвав его до тошноты героическую речь, оттолкнулась от стены и, преодолевая головокружение и желание чихнуть, потопала на кухню. – Все мои проблемы из-за тебя, так что не надо строить из себя спасителя, – хорошо, что снова поругались, не придётся благодарить этого индюка.

Хаджиев не бросился за мной, хотя я понимала, что когда-нибудь он сорвётся. Дело времени. Особенно чётко я осознала это утром, когда он ринулся на лёд и схватил меня за локоть. Уж не знаю, что он собирался сделать, но, подозреваю, треснувший лёд меня спас. Может, и правда, согласиться на его условия и стравить их с Шевцовым? Авось переубивают друг друга.

В нелучшем расположении духа достала кастрюлю и полезла в холодильник за продуктами. В детстве, когда я болела, мама всегда готовила мне куриный супчик и приговаривала, что он помогает от любого гриппа. И действительно, благодаря маминому супчику сразу же становилось легче. Прошли годы, мамы давно уже нет рядом, а привычка осталась.

– Что ты делаешь? – Хаджиев появился в своём репертуаре, тихо и из ниоткуда. Вырос за спиной совсем рядом.

Вздрогнула, чуть не уронив картофелину, возвела глаза к потолку. Мне самой психиатр скоро понадобится. А ещё говорят, что сумасшествие незаразно.

– Отойди от меня. Когда ты рядом, со мной постоянно что-нибудь случается.

– Взаимно, – в его голосе проскользнула усмешка, а дыхание с макушки переместилось на шею. Кожа в том месте мгновенно покрылась испариной и появилась одышка. – Ты такая горячая, – коснулся губами, а я стиснула зубы и крепко зажмурилась. В шок меня поверг не его поцелуй, а то, что вжималось в мою поясницу. Сомневаюсь, что он носит в кармане степлер.

– Отойди, Саид. У меня в руке нож, и если не хочешь вытаскивать свои выступающие части тела из моего супа… – он резким движением схватил меня за запястья, сжал их своими пальцами, слегка ударяя о столешницу, тем самым заставляя разжать ладони и выронить содержимое. Нож с глухим стуком приземлился на тарелку, а картофелина скатилась на пол.

– Надь, я могу прямо сейчас тебя нагнуть, поднять твой халат, спустить штаны и…

– Не возбуждает, извини, – напрягаюсь из последних сил, чтобы оттолкнуть его, но Хаджиев заводит мои руки за спину, впечатывает спиной в свою грудь, которая, на минуточку, до сих пор обнажена; и прижимается своей щекой к моей, при этом фиксируя свободной рукой мою шею.

– Некоторые женщины возбуждаются только во время секса. Может, ты из таких? Давай проверим?

– Если ты мужчина, отпусти меня, Саид, – говорю твёрдо, и он резко разжимает пальцы, быстро отстраняется, будто обжёгся. Я не поворачиваюсь, но слышу, как он уходит, громко хлопая дверью. Через пару минут слышу, как выходит из квартиры. – Вот и замечательно, – вздыхаю, снова беру нож. – Вот и хорошо. Вот и проваливай, – по щекам начинают течь слёзы, но я упрямо их не замечаю.

Хватаю морковку, разрезаю её пополам, принимаюсь остервенело крошить соломкой. Нож соскальзывает, и я рассекаю палец, а на доску падает капля крови и я, оседая на пол, закрываю лицо руками.

***

– Скоро Новый год… Время чудес, – стоя перед огромным панорамным окном, Илана растягивает губы в невесёлой улыбке.

Он обнимает её сзади, прижимает к своему сильному телу. Оба обнажены, и рука Альберта уверенно накрывает её грудь, чуть сжимает.

– Ты грустишь, – утверждает, прихватывая губами нежную мочку уха.

– Да нет… Не грущу. Просто задумалась.

Он накидывает ей на плечи мягкое покрывало, укутывает. В камине потрескивают дрова, пахнет мандаринами и шоколадом.