В предсказаниях говорилось, что на земле будет вестник Бога, получивший силу Света и Огня, тогда князьям мира сего воистину не поздоровится.

… Солнце не оставляло вниманием своим пустынные пространства Израиля, хотя неживая земля достойна только жалости. А в пустыне одинокий человек вообще выглядел как мираж, ибо никто даже из самых отважных не решился бы путешествовать в одиночку. Видимо, Иисус действительно был не такой как все, потому что шагал не задумываясь, сможет ли он в одиночку преодолеть неблизкое расстояние до Галилеи.

Впереди дорога огибала скалистый пригорок, на котором кое-где всё же виднелись редкие кустики рододендрона и остролистого осота. За пригорком чуть дальше начиналось нагорье. А что находится меж холмом и скалами, с дороги было не видно. Однако Иисус уверенно свернул туда, будто измерял эту дорогу не одну сотню раз за всю свою короткую жизнь.

За холмом притаилась удивительная низинка с родником, жимолостью и даже двумя деревцами шелковицы. Странно, что опытные караванщики проложили проезжую дорогу по другую сторону холма. А может быть, сам родничок пробился из-под земли на волю гораздо позже, когда дорога уже была протоптана.

Тем не менее, чутьё не обмануло одинокого путника. Он с радостью припал к живительным струям родника, потом умылся и прилёг под шелковицей, чтобы немного отдохнуть.

Видимо влага родника умиротворяющее подействовала на Иисуса. Вскоре он задремал и окунулся в далёкое прошлое, когда первосвященник общины Закхей выполнил своё обещание и повёл подрастающего послушника на далёкий Тибет, в Лхасу, где тамошний далай-лама сможет помочь будущему Спасителю человечества и показать путь к истине…

Илона утром обнаружила на журнальном столике, стоящем на веранде, стопку исписанных листов и нечаянно прочла написанное. Текст был на русском, значит… И всё-таки она не могла довести мысль до конца, ведь русским языком владели все присутствующие в этом доме. Но кто из них пытался писать про Иисуса Христа? Причём, сочинение, скорее всего, представляло собой фривольную историческую сагу о Сыне Человеческом, а не публицистический эссе. Но слог показался девушке довольно хорошим. Видно, что это написано человеком, хорошо знающим историю тех времён, то есть для писателя не существовало двухтысячелетнего расстояния и кольца времени не могли скрыть от него прошлого, хотя…

Илона перевернула несколько листов рукописи и снова принялась читать.

Воды полноводного озера мерно плескались, будто это был океан или хотя бы ворчливое море. Впрочем, виной всему был коварный Самум, жёлтое дыхание пустыни Анбар и живущих в ней призрачных демонов. Один из великолепных и красивейших городов Парфянского царства Мадиант ас-Салам, то есть Город мира, стоял недалеко от озера Тартар. Собственно, городом это поселение назвать можно было с большим трудом, но здесь имелось уже несколько крепких зданий из белого ракушечника и, как уважающий себя город, он мог похвалиться приезжим купцам настоящей крепостной стеной. Правда, дома по правому берегу реки Тигр ещё не были обнесены стенами, но левый берег уже внушал уважение.

Своими белыми стенами город оттенял окружающее пространство и выглядел как точка, соединяющая водную, воздушную и жёлтую стихию пустыни. Недаром аббисиды называли его Городом мира, ибо он являлся соединительной точкой меж странами Средиземноморья, Передней и Южной Азии. Но местные жители продолжали называть разрастающийся город Багдадом,[42]то есть подарком Всевышнего. Только вот жаркое дыхание ифритов из пустыни Анбар иногда беспокоило жителей.

Действительно, если Самум застигнет путника в незащищённом месте, то человек вряд ли спасётся от свирепого урагана. Но Самум честно предупреждал всех о своём приближении. Казалось, где-то далеко в небе невидимые ангелы звонят маленькими серебряными колокольчиками – вот-вот раздастся нежнейшее ангельское пение. И никакого пения, как правило, не раздавалось. Вместо этого налетал свирепый шквал ветра, засыпающий песком всё, что попадается на его пути. Такую дикую стихию сравнить можно разве что с американскими Торнадо или японскими Тайфунами.

От налетевшего из ниоткуда свирепого ветра Закхей, Иисус и ещё несколько путешественников успели укрыться в храме Ахурамазды, который находился в нескольких полётах стрелы от Города мира прямо на берегу озера. Отсюда до Багдада было рукой подать, но храм находился за такими же, как у города, крепкими стенами, видимо место на берегу озера считалось особенным. Надо сказать, что именно сюда лежал путь странников, посетивших обитель бога Ахура.

Ураган свирепствовал долго, пытаясь засыпать песком даже неглубокие норки здешних ихневмонов,[43]но в помещении все двери были плотно закрыты, поэтому даже факелы на стенах горели почти ровно. Единственно, что досаждало всех – это песчаная взвесь, кружившая под низкими сводами просторного храма. С восточной стороны общее помещение было отгорожено от малого плитами ракушечника. Именно там находился жертвенник, и жрец Манедшчехра возносил молитвы чистому огню, которые для Иисуса звучали пока ещё диковинно – Датисан-и-Диник.

К жрецу в малое помещение почти сразу после прибытия отправился Закхей и находился там довольно долго, почти до самого конца свирепства Самума. Зато когда первосвященник вернулся к прикорнувшим у объёмной колонны путешественникам, на лице его сияла благожелательная улыбка. Закхей сразу же направился к Иисусу:

– Радуйся, мой ученик. Жрец Манедшчехра благосклонно отнёсся к нашему паломничеству и согласился завтра на рассвете провести с тобой Шканд-Гуманик Вичар.

– Что сделать?

На лице послушника, видимо, играло столько гамм удивления, любопытства и даже страха, что Закхей простодушно рассмеялся.

– Шканд-Гуманик Вичар, – пояснил он, – это посвящение, то есть полное истребление всех сомнений. Утром мы поднимемся на Менар,[44]жрец Манедшчехра совершит Денхарт,[45]и ты познаешь первую ступень силы.

– Разве за годы обучения в нашей общине мне не было даровано никакой силы? – удивился Иисус.

– Настоящий Божий дар – само твоё появление на свет, – наставительно произнёс Закхей. – Сила изначально есть в тебе самом. Община ессеев тебе тоже многое дала и даст ещё. Но в паломничество мы отправились затем, чтобы ты понял, какие бывают люди на земле, ибо тебе предназначено быть Сыном Человеческим.

А человек может только тогда считать себя Человеком, когда будет готов на подвиг. И чтобы научиться готовности, мы отправились в это путешествие. Если смерть стала участью любого человека после грехопадения Адама, то она не минет и тебя рано или поздно.