– Да, Рада, – шепотом, отчего дрожь волнения прокатывается по телу. – Как ты там?

– Я в порядке. Малыши тоже хорошо. Лежу под капельницей, – так же тихо отвечаю, слегка улыбаясь. – А почему шепотом?

В динамике слышится шорох, щелчок и Лука продолжает уже нормальным тоном.

– Потому что Ежик только уснула. Процедуры недавно закончились.

От удивления у меня глаза ползут на лоб. Резким движением руки отрываю телефон от уха и смотрю на дисплей. Время перевалило за восемь вечера.

– Так поздно? Все в порядке, Лука? Ты от меня ничего не скрываешь?

– Все в порядке. Просто у нас был небольшой бунт, но мы поговорили по душам, как взрослые люди, и пошли на процедуры. С опозданием, но пошли.

Я напрягаюсь. От волнения сердце об ребра отбивает чечетку. А потом сжимается, как я представлю свою малышку, и то, что меня не было рядом в такой ответственный момент.

– Что за бунт? – осторожно интересуюсь, хотя, кажется, я догадываюсь, в чем причина…

– Она не хотела идти на процедуры без мамы.

Тяжело вздыхаю, прикрывая глаза. С силой сжимаю переносицу, чтобы не разреветься. Бедная моя девочка! Она и так напугана, все время в напряжении, а тут еще могла подумать, что я ее бросила…

– Что ты ей сказал? Ну, чтобы в случае чего при разговоре наши «показания» не разошлись…

– Правду.

Я замираю и вытягиваюсь струной. Я ослышалась? Ради Бога, скажите, что я ослышалась…

– Какую правду, Лука? Только не говори мне, что…

– Да, Рада. Я сказал ей и о том, что я – ее родной отец, хотя она и сама догадалась и спросила в лоб. Смышленая у нас девочка. Умная не по годам, – и я слышу в его голосе гордость и улыбку. В любой другой момент я бы оценила слова босса, но не сейчас.

– Еще? Что ты сказал ей еще?

– О том, что ты беременна.

– О, Боже, – стону в трубку, прикрывая рот ладонью. На глаза наворачиваются слезы, потому что я представляю, что могла обо мне подумать моя малышка. Что она мне больше не нужна, и я думаю о другом малыше. – Лука, зачем?! Она же сейчас надумает себе все, что угодно!

– Она уже надумала – слышала разговор медсестер в коридоре о тебе и вашей ситуации. Пришлось все разъяснить и убедить, что ты любишь нашу Кнопку, как и прежде. Успокойся и не волнуйся, Ежик – смышленая малышка, все поняла. Она на тебя не обижается.

Прикрываю глаза ладонью и глубоко дышу, чтобы задушить в зародыше начинающуюся истерику. Господи, она ведь была там совсем одна! Я и представить не могу, что происходило в этот момент в голове у Олюшки…

– Спасибо тебе, – с чувством, от всего сердца благодарю Луку. – Спасибо, что взял на себя этот сложный разговор и все объяснил. Честно, я не знаю, смогла ли я…

– Не за что, Рада, – в голосе отца моей малышки слышится неприкрытая гордость. И ему действительно есть чем гордиться. Он старается стать хорошим отцом Кнопке, и у него неплохо получается. С первого же дня ему пришлось окунуться в самое «пекло». И он не испугался. Не отвернулся, как мой без пяти минут бывший муж. – Она скучает по тебе. Просила позвонить перед сном, но я не стал тебя беспокоить, подумал, что ты отдыхаешь.

– Спасибо! Передай, что я тоже по ней скучаю.

Я не слышу, что мне отвечает Лука, потому что именно в этот момент дверь палаты распахивается, и Алиса проходит внутрь царственной походкой. Окидывает меня злобным и презрительным взглядом и останавливается в изголовье кровати, скрестив руки на груди. По ее прищуренным и опасно сверкнувшим глазам понимаю, что она догадалась, с кем я разговариваю.

– Я перезвоню, – бормочу, опуская мобильный. Хочется вцепиться в одеяло обеими руками, как в спасительный круг: невооруженным взглядом видно, что Алиса пришла не с миром.

– Интересное дело, – тянет она, – на мои звонки мой муж не отвечает, а с тобой вполне мило общается…

– Алиса, послушай…

– Скажи, – перебивает меня, не дав возможности и слова вставить, – на что ты рассчитывала, когда пошла в качестве суррогатной матери для нашей с Лукой семьи? Что он, узнав о дочери, бросит меня, заберет детей и женится на тебе? Такой был у тебя план?

В конце Алиса не сдерживается и кричит на меня. Ее лицо покрывается красными пятнами, а глаза горят решительностью, и мне становится страшно: мало ли что взбредет в ее голову. Помнится, в самом начале она была категорично настроена против второго ребенка…

– Я рассчитывала только на деньги, которые получу за услуги суррогатной матери, – отрезаю я, приподнимаясь на локтях. Я злюсь на Алису. Да, она находится в более выигрышном положении, но это не позволяет ей оскорблять меня и обвинять в том, чего нет на самом деле. – Мне нужно вылечить дочь, только и всего.

– А еще в придачу получить моего мужа! Ведь воспитывать ребенка одной так непросто, да, Рада?

– Моей дочери шесть лет, Алиса. А женаты вы гораздо меньше! Если бы мне был так нужен Лука, я бы нашла возможности его отыскать, уж поверь мне. Но семь лет назад я приняла решение рожать для себя. Это было мое и только мое решение. Я не принуждаю Луку проводить время с дочерью, это его сугубо личное желание. Он – взрослый состоявшийся мужчина, его сложно заставить делать что-то против воли. Так что успокойся, прекрати на меня кричать. Ты заставляешь меня нервничать, это сказывается плохо на моем состоянии и здоровье детей.

Алиса с силой сжимает спинку кровати, что мне кажется, еще чуть-чуть, и она оторвет ее.

– Я не отдам тебе Луку, Рада, даже не думай! Это мой муж! Отныне я буду следить за тобой, за каждым твоим шагом! – цедит Алиса, окатывая меня волной ненависти.

Стискиваю зубы и молчу. Это временно, осталось чуть меньше восьми месяцев, и я забуду о существовании этой женщины, – как мантру повторяю про себя, призывая все свое терпение. Сосредоточусь на дочери, на предстоящей операции и реабилитации. О том, как буду отдавать малышей, стараюсь не думать – придется работать с психологом плотнее и чаще. Потому что мысленно я все чаще и чаще называю детей внутри меня своими…

– Так, что с тобой? Почему ты здесь?

– Утром началось кровотечение, я тебе звонила…

– А я тебе говорила, что надо меньше таскаться, где попало! – снова взрывается Алиса, буквально смешивая каждое слово с презрением. Откуда в ней столько яда?! Как эта женщина с таким характером и таким отношением