— У меня есть вспомогательные компоненты, — отметила лейтенант Оун.

Лейтенант Скаайат пожала плечами:

— Остальное подходит, а на это можно не обращать внимания. Они пренебрегут всем, не приносящим им желаемого. А хотят они всего, что могут ухватить.

Она казалась такой спокойной. Даже почти расслабленной. Я привыкла к тому, что не вижу информации о лейтенанте Скаайат, но из-за этого несоответствия между ее поведением и серьезностью положения — глубоким расстройством лейтенанта Оун и, если честно, моим собственным волнением из-за происшедшего — она казалась мне странно вялой и ненастоящей.

— Я понимаю, какую роль сыграла в этом Джен Шиннан, — сказала лейтенант Оун. — Да, это ясно. Но я не понимаю, чем… чем это выгодно кому-то другому? — Она не могла спросить прямо: почему Анаандер Мианнаи оказалась вовлечена или почему она захотела вернуться к некоему прежнему, должному порядку вещей, если сама непременно одобряла любые перемены? И почему она, захотев чего-то такого, просто не приказала это исполнить? Если бы их спросили, оба лейтенанта могли сказать — и, вероятно, так и сделали бы, — что они говорили не о лорде Радча, а о некоей неизвестной личности, которая, должно быть, вовлечена в эти события, но я уверена, что эта версия не удержалась бы при допросе с применением наркотиков. К счастью, это было маловероятно. — И я не понимаю, почему некто с таким уровнем доступа не мог просто приказать мне убраться отсюда и поставить на мое место кого нужно, если это все, чего они хотели.

— Быть может, это не все, чего они хотели, — ответила лейтенант Скаайат. — Очевидно, что кто-то хотел, чтобы все это произошло, и думал, что именно такое развитие событий будет полезно. А ты сделала все, что могла, чтобы избежать убийства людей. Что-нибудь еще ничего бы не изменило. — Она опустошила свой бокал. — Ты будешь поддерживать со мной связь, — сказала она, и это был не вопрос и не просьба. И потом добавила, более нежно: — Мне будет тебя не хватать.

На минуту я подумала, что лейтенант Оун снова заплачет.

— Кто меня заменит?

Лейтенант Скаайат назвала офицера и корабль.

— Значит, люди. — Лейтенанта Оун охватило смятение, но затем она с досадой вздохнула. Думаю, она вспомнила, что Орс больше не ее проблема.

— Я понимаю, — сказала Скаайат. — Я поговорю с ней. А ты будь начеку. Сейчас, когда аннексии в прошлом, корабли-транспортировщики вспомогательных компонентов битком набиты бесполезными дочерями престижных кланов, которых нельзя назначить на более низкие должности.

Лейтенант Оун нахмурилась, явно желая поспорить, подумав, возможно, о своих товарищах — лейтенантах Эск. Или о самой себе. Лейтенант Скаайат заметила выражение ее лица и печально улыбнулась.

— Ладно. Дариет — нормальная. Но будь настороже с остальными. Самомнение выше некуда на пустом месте. — Скаайат познакомилась с некоторыми из них во время аннексии и всегда была безупречно вежлива с ними.

— Мне этого объяснять не нужно, — сказала Оун.

Скаайат налила еще араки, и на остаток ночи их беседа приняла такой характер, что сообщать об этом не стоит.

В конце концов лейтенант Оун снова уснула, а к тому времени, как она проснулась, я наняла лодки, чтобы добраться до устья реки, к Коулд-Весу, и погрузила в них наш скудный багаж и своего мертвого сегмента. В Коулд-Весе механизм, который управлял его броней, и кое-какие детали будут отделены для дальнейшего использования.

«Если собираешься выкинуть что-нибудь настолько безумное, дождись, когда это сможет что-то изменить», — сказала лейтенант Скаайат, и я согласилась. Я по-прежнему согласна.

Проблема в том, чтобы понять, когда то, что ты собираешься сделать, может что-то изменить. Я говорю не только о незначительных поступках, которые в совокупности со временем или в больших количествах направляют течение событий беспорядочно или неуловимо. Одно-единственное слово, которое предопределяет судьбу личности и в конечном счете судьбы тех, с кем эта личность сталкивается, — довольно распространенная тема развлекательных зрелищ и поучительных историй, но, если бы всякий человек должен был продумывать все возможные последствия всех своих возможных выборов, никто не двинулся бы и на миллиметр и даже не смел бы дышать из-за страха перед конечным исходом.

Я говорю о более крупных и более очевидных масштабах. Так, как сама Анаандер Мианнаи определяет судьбы целых народов. Или так, как мои собственные действия могли означать жизнь или смерть для тысяч людей. Или только для восьмидесяти трех, столпившихся в храме Иккт. Я спрашиваю себя — как наверняка спрашивала себя лейтенант Оун, — каковы были бы последствия неподчинения приказу открыть огонь? Очевидно, немедленным следствием была бы ее собственная смерть. А затем, сразу же после нее, умерли бы те восемьдесят три человека, потому что я расстреляла бы их по прямому приказу Анаандер Мианнаи.

Никакой разницы — за исключением того, что лейтенант Оун была бы мертва. Знаки были брошены, и их траектории были простыми, поддающимися расчету, прямыми и ясными.

Но ни лейтенант Оун, ни лорд Радча не знали в ту минуту, что, если бы сместился один диск, самую малость, весь расклад оказался бы другим. Иной раз, когда бросают знаки, один из них отлетает или откатывается туда, где никто не ожидает его увидеть, и искажает весь рисунок.

Если бы лейтенант Оун сделала другой выбор, тот один сегмент, отключенный, дезориентированный и — да, пришедший в ужас при мысли о том, чтобы застрелить лейтенанта Оун, мог бы направить свою винтовку на Мианнаи. Что тогда?

В конечном счете такой поступок лишь отложил бы смерть лейтенанта Оун и гарантировал бы мое — Один Эск — уничтожение. Что не было для меня огорчительным, поскольку я не существовала как личность.

Но смерть тех восьмидесяти трех человек была бы отсрочена. Лейтенант Скаайат была бы вынуждена арестовать лейтенанта Оун — я убеждена, что она бы не застрелила ее, потому что там не было бы Мианнаи, чтобы отдать такой приказ. И у Джен Шиннан были бы время и возможность сказать то, что лорд Радча, как вышло, помешала ей сказать. Что бы изменилось?

Возможно, очень многое. А может быть, вообще ничего. Тут слишком много неизвестного. Слишком много предположительно предсказуемых людей, которые в действительности балансируют на острие ножа или пути которых можно легко изменить, если бы только знать.

Если собираешься выкинуть что-нибудь настолько безумное, дождись, когда это сможет что-то изменить. Но, не будучи всеведущим, невозможно узнать, когда наступит это мгновение. Можно лишь попытаться вычислить это как можно точнее. Можно лишь сделать бросок и попытаться разгадать результат.

Объяснение, зачем мне нужен пистолет и почему я хочу убить Анаандер Мианнаи, заняло много времени. Ответ был непростым, или, точнее, простой ответ лишь вызвал бы дальнейшие вопросы Стриган, поэтому я рассказала всю историю сначала и предоставила ей возможность самой вывести простой ответ из более длинного и сложного. К тому времени как я закончила, стояла глубокая ночь. Сеиварден спала, размеренно дыша, а Стриган была явно измучена.