– Так о чем же идет речь? – сухо поинтересовался Корнев.

– О Дмитрии Гурьеве мне хотелось бы сказать особо. Этот кареглазый красавец, очень ветреный и вспыльчивый. Он крутит романы налево и направо, любит выпить и как следует покутить, неоднократно попадал в милицию за пьяные драки.

– Ого! Действительно необычный субъект! – не удержался Корнев. – Никак в толк не возьму, кого он мне напоминает.

Зверев манерно всплеснул руками и продолжил:

– В отличие от меня, наш Гурьев – очень алчный тип. Кроме того, он самый настоящий летун. В личном деле я прочел о его похождениях в поиске высокооплачиваемой работы. После окончания школы Гурьев поступил в медицинский институт, но бросил учебу после первой же сессии. С двадцать седьмого по тридцать второй год он работал санитаром в Псковской межрайонной больнице.

– Уж не в неврологии ли? – тут же предположил Костин.

– Именно в неврологии. После увольнения из больницы, отнюдь не по собственному желанию, Гурьев менял места работы как перчатки. Он был слесарем на автобазе, официантом, администратором гостиницы, снабженцем на продуктовой базе. В молодости этот тип увлекался греко-римской борьбой, получил звание мастера спорта СССР, но впоследствии бросил. В тридцать восьмом наш Гурьев женился на Инне Михайловне Цветинской и некоторое время нигде не работал.

– Инна Цветинская? Так это же известная балерина! – сказал Дружинин.

– Так и есть.

– Моя жена от нее без ума. Я несколько раз ходил на концерты этой примы.

– Давайте уже по делу, – недовольно процедил Корнев.

Зверев выдержал паузу и продолжил:

– Я навел справки об Инне Михайловне и получил сведения, основанные на сплетнях. Спустя пару лет после вступления в брак наш Гурьев якобы был пойман женой в постели с молоденькой танцовщицей, которая брала уроки мастерства у Инны Цветинской. Последовал громкий скандал и такой же развод. После этого Гурьев остался не у дел и лишился практически всего. Инна Михайловна подключила все свои связи, чтобы окончательно затравить неверного муженька. В сороковом Гурьев устроился в пожарную охрану, откуда был уволен за систематические опоздания и невыходы на работу. С началом войны он был призван и попал на Западный фронт. После победы Гурьев возвратился в родной город Псков и сменил еще несколько мест работы. Потом он снова сидел без дела до тех самых пор, пока не встретился с воздушной гимнасткой Юлией Коро. Они сблизились, и Юлия уговорила директора взять этого бедолагу на работу в цирк.

– Все это очень интересно, но, кроме того, что твой Гурьев работал санитаром вместе с обоими нашими потерпевшими и был знаком с гимнасткой, которая горазда лазать по веревкам, я ничего не услышал, – буркнул Корнев. – Что ты там говорил про показания Сычева и Завадской?

– Когда я общался с Сычевым, он мне рассказал, что они с Гурьевым старые приятели, если быть точнее – партнеры по игре. Оба любят шахматы, и это в свое время их сблизило.

– Когда они вместе работали в больнице? – уточнил Костин.

– Совершенно верно. Один из них был заведующим отделением, а другой – санитаром. Примерно месяц тому назад Сычев встретил своего бывшего коллегу Диму Гурьева в городском парке, когда сидел на лавочке с набором шахмат под мышкой и надеялся найти себе соперника. Гурьев подошел к старику, и тот тут же вспомнил своего бывшего санитара. Сычев очень обрадовался, понял, что у него наконец-то появился по-настоящему достойный противник, предложил сыграть. Гурьев согласился.

После двух партий у них была ничья. Каждый выиграл по разу. Они решили сыграть еще, и тут полил дождь. Эти азартные игроки просто не могли смириться с таким поворотом дел, и Сычев пригласил Гурьева к себе домой.

Когда они вошли в квартиру, Гурьев тут же обратил внимание на картину, висевшую на стене. Они тут же вспомнили Даню Шапировского. Сычев рассказал гостю о том, как получил эту работу в подарок, и о том, сколько она теперь может стоить. После этого соперники начали играть, и Сычев с легкостью оставил за собой решающую партию. Старичок был просто счастлив, но при этом отметил, что Гурьева точно подменили. Он вдруг стал рассеянным и в ходе партии довольно опрометчиво терял одну фигуру за другой. Когда они закончили играть и стали пить чай, Гурьев продолжил расспрашивать хозяина про картину.

– То есть ты хочешь сказать, что до прихода к Сычеву Гурьев не знал о картине и о ее подлинной стоимости? – осведомился Корнев.

– Не знал, а когда проведал, тут же направился к Завадскому.

– Получается, что Гурьев знал про то, что Шапиро подарил тому картину, – заметил Корнев.

– Когда я показал фотографию Гурьева вдове убитого главврача, она тут же узнала нашего красавца. Гурьев явился к Завадскому тогда, когда того не было дома. Он представился Валентине бывшим коллегой мужа и сказал, что хочет попросить Андрея Филипповича взять его на должность санитара. Завадская предложила ему подождать ее супруга в той самой комнате, где как раз и висела вторая картина.

– Гурьев дождался Завадского? – спросил Корнев.

– В том-то и дело, что нет. Он узнал, где находится вторая картина, и поспешил откланяться. Когда Валентина сообщила мужу о визите его бывшего коллеги, тот был крайне удивлен. Он сказал, что ни за что на свете не взял бы на работу Гурьева, и долго ругался, пораженный наглостью этого незваного гостя. Оказывается, это Завадский в свое время поспособствовал тому, чтобы Гурьев с треском вылетел из больницы. Вот такая история. Теперь делайте выводы. – Зверев закончил свой рассказ и выложил перед Корневым фотографии Гурьева и Коро.

Вдоволь насмотревшись на обоих, полковник подвел итоги разговора:

– Итак, мы имеем мужчину, склонного к авантюрам, который знал о том, что у Сычева и Завадского имеются ценные картины. За них можно получить немалые деньги. Кроме того, наш подозреваемый определенно имел сведения о привычках Сычева и Завадского и мог без труда узнать, когда их квартиры будут пустовать.

– Гурьев не связан с криминалом, как мы ранее и предполагали, – вставил реплику Костин.

Корнев, который терпеть не мог, когда его перебивали, одарил Веню строгим взглядом, но отчитывать не стал и продолжил:

– Получается, что, узнав о картинах, Гурьев решился на похищение. Он уговорил свою подружку проникнуть в обе квартиры, что та и сделала. Она наткнулась на Завадского и убила его. Ну что ж, все это дает нам основания подозревать Гурьева и Коро в совершении этих преступлений. Но у нас нет никаких доказательств их вины. Все, что поведал нам сейчас Павел Васильевич, это лишь наши догадки, предположения.

Зверев поднялся и проговорил:

– Лучшим доказательством виновности этой сладкой парочки будет картина, украденная из квартиры Сычева. Именно ее я и собираюсь найти. Кроме того, у нас имеются отпечатки на молочной бутылке. Думаю, что их нужно будет сравнить с пальчиками Юлии Коро.

– Где же мы их возьмем? – поинтересовался Костин. – Насколько я понимаю, задерживать нашу циркачку мы пока не собираемся.