— Так начинай уже.

— Ладно. — Устинов шлёпнул ладонями по столу и внимательно посмотрел собеседнику в глаза. — Представь себе Токио. Дворец Сёгуна, или кто у них там сейчас главный.

— Император Муцухито.

— О! Ты даже это знаешь. Отлично. Итак, представь, приходит этот Муцухито утром в свой кабинет, а там все охранники мёртвые, а на столе — письмо. Типа, с уважением ваше величество, предлагаем обучить специальный отряд вашей армии примерно таким навыкам. Они очень помогут в грядущей войне. И наши подписи.

— А охранников-то зачем мочить? Не эффектнее будет просто положить письмо?

— Ну уж нет! Так они решат, что это сделали шпионы. А вот если охрана будет снята, да ещё и кто-то издали заметит уходящих диверсов…

— Ну, допустим, — кивнул Жора. — Продолжай.

— А дальше всё просто. Мы открываем в Калифорнии учебку, где готовим диверсионные команды.

— И что ты с этого хочешь поиметь? Даже если работать на Японию. Не забудь, у них сейчас ни копейки нет. Им даже Англия с Америкой кредиты не деньгами дают, а сразу оружием и инструкторами.

— Эх, Жорик, Жорик. Не умеешь ты мыслить глобально. Мы заключаем договор, согласно которому Япония после войны передаёт Приморье в аренду на девяносто девять лет, скажем, фирме «Каштан, Рэд, Злобный и ко».

— Так нет у Японии Приморья, Петя. У неё и Курилл с Сахалином пока нет.

— Во-от! Ключевое слово — «пока». С нашими диверсами японским войскам ничего не стоит дойти не то, что до Приморья, а хоть до Байкала. А проигравшей стороне не так уж принципиально, что потерять, Манчжурию, или ещё и Владивосток. Там всё равно почти никто не живёт. А Приморье, Жора, это эх… — Устинов мечтательно закатил глаза. — Приморье, это нефть, газ, уголь, лес, медь, свинец, серебро, платина, уран… Да чего там только нет! Но главное, Жора, это золото и алмазы. А по Америке после Калифорнии и Аляски бродят толпы безработных старателей, которых даже учить не нужно. Только организуй доставку до места, и скупай товар прямо там, на факториях.

Он вновь ухватил чашку и попытался сделать глоток, но обнаружил, что чая внутри нет. Устинов покачал головой и многозначительно посмотрел на Сицкого.

— Скажи, Жора, ты бы хотел заработать сто миллионов?

— Честно говоря, как-то даже не представляю, куда их девать, — пожал плечами Сицкий.

— Ну что за совок? Раз есть деньги, значит, их срочно нужно куда-то девать. Плебейский подход. Деньги должны работать. Ты теперь в Америке, Жора, а здесь говорят: «Тот, у кого миллион, богаче того, у кого всего полмиллиона». Привыкай.

— Ты, я вижу, благополучно привык.

— Да! И я считаю, что это правильно. Как там у Маркса? «Бытие определяет сознание»? Заметь, это сказал теоретик коммунизма. Так что и тебе предстоит пересмотреть свой взгляд мир.

Сицкий закрыл глаза и постарался представить человека, сидящего перед ним. К сожалению, это был уже не Каштан. Не тот Петька Устинов, на которого можно было положиться в самую трудную минуту. Ну не было в создаваемом сознанием образе ничего от его старого друга. На душе стало пусто и противно, словно в расположение вернулся в неполном составе.

Такое с ним уже бывало. И когда приходилось несколько километров тащить в двухсотом виде час назад ещё живого человека. И когда вдруг оборачиваешься на неуместное молчание, и видишь вместо товарища, с которым только что обменивался незатейливыми шутками, неподвижное окровавленное тело. В эти минуты становилось горько до тошноты. Хотелось ругаться матом, сжать кулаки до боли, потом найти виноватого и колотить его до одурения руками и ногами. Забить до состояния фарша.

Джек сглотнул.

Сейчас виноватого искать не приходилось. Вот он, смотрит с ухмылкой прямо в глаза насквозь пропитанный американским прагматизмом бизнесмен. И этот бизнесмен очень хочет что-то получить от Жоры. Не его навыки диверса, нет. Мистер Джастинс и сам ещё скорее всего не забыл, как резвился в тылу. Да и пиндосы его забрали на роль инструктора вовсе не за красивые глаза. Так что нужно ему было что-то другое.

— Давай начистоту, Устинов, — Джек придвинулся к собеседнику. — Если я правильно понимаю, основное, что тебя из-под меня интересует, это премия, которую нам обещал Вандербильт. Верно?

— Всё-таки соображаешь, — криво усмехнулся Пётр. — Не буду скрывать. И это тоже. Как-никак полмиллиона в девятнадцатом веке — деньги вполне достаточные для реализации моего проекта. Ну и своих добавлю, конечно же. Честно вложу двести кило.

— И за нами твои архаровцы гонялись, чтобы самим девочку сдать и капусту захапать.

— Чушь! Чего за вами гоняться? Говорил же, вас танком не раздавишь.

— То есть, да.

— Ну а если даже да, то что? Девочка всё равно у вас.

— Так чего ж ты мне это сразу не сказал?

— Сказал же. Ты сам только что слышал.

— В общем так, мистер Джастинс. Юлить я перед тобой не собираюсь. Мне твоё предложение не нравится, и мы в нём участия принимать не будем.

— Никогда не отвечай за всех. Африка, небось, согласился бы, пусть и не сразу. А Злобный, даже если и был бы против, всё равно остался с коллективом. Так что ты ещё раз подумай.

— Тут и думать нечего. Забирай своих горилл и проваливай, пока я тебе рожу твою американскую не начистил.

— Кто кому ещё начистит. Или ты забыл, что я и сам специалист не хуже тебя? А если учесть, что пока ты на гражданке прохлаждался, я команды обучал, то, скорее всего, и получше.

— Да видали мы таких. Сколько мы ваших со Злобным положили?

— А вот не надо за Злобного прятаться. Со мной один на один слабо?

— Не слабо, — Джек встал, расстегнул пояс и положил его на стол. — Давай прямо здесь разберёмся.

— Нет, Жорик. Сейчас я с тобой разбираться не буду. Мы всё выясним завтра. Я же вижу, с какой пролетарской ненавистью ты на меня смотришь. Вот и дам тебе шанс помножить бизнесмена Питера Джастинса на ноль. Если, конечно, я тебя сам в груз двести не переведу.

— Да ты чего? Ты серьёзно, что ли? Прямо вот так, наглухо? Петька, мы же с тобой вместе за ленточку бегали. Друзьями были.

— Может и были. Только сейчас я вижу, что ты, пока жив будешь, не допустишь чтобы мой план осуществился. Ведь я прав?

— Ну прав…

— А поэтому, завтра с рассветом берёшь свой любимый сорок четвёртый русский и двигаешь в лес, что на берегу Рэд-ривер. Он небольшой, с полмили длинной всего. Так что там и решим. Войдём с него с двух сторон. И кто к дороге выйдет, тот пусть и будет прав. Справедливо?

Джек не поверил своим ушам. Пусть сейчас Устинов не считает его своим другом, но ведь всё, что было в их жизни, нельзя просто так выбросить на свалку! Он поднял на собеседника удивлённый взгляд.

— Это ты меня убить что ли решил?