Все здесь такое, как ты ожидаешь.

Городок выглядит таким, каким ты желаешь его увидеть.

Какой-то писатель писал о леденящей жути подобных местечек – Рэй Брэдбери или Стивен Кинг. А может, оба. Затянет, разнежит, увязнешь, как в патоке, и захлебнешься.

Вдруг Митю уже затянуло?..

Как ни крути, с этим Локко не все ладно, пусть Стелла и не могла толком этого разглядеть. Ведь не лгала же Евгения Ивановна – зачем ей?

Стелла купила в ближайшем ларьке бутылку минералки. Холодная вода помогла прогнать вялость, она поправила сумку и прибавила шагу.

Девушке казалось, что она уже обошла почти весь городок и не представляла, что делать дальше. Она так и станет ходить кругами в надежде наткнуться на Митю? Может, поспрашивать у владельцев кафе – вероятно, кто-то запомнил Шалимовых, и знает, где они живут.

«Где ты, Митька?» – мысленно позвала она и… увидела его.

Это было так неожиданно, что девушка оступилась и подвернула ногу. Боль укусила за лодыжку, но Стелла не придала ей значения.

Митя был впереди, всего в нескольких метрах от нее. Выскочил из ворот какого-то дома и бросился бежать по улице. Лины рядом с ним не было, и это давало отличную возможность поговорить наедине. О своем плане посмотреть на Митю издали и убедиться, что все хорошо, Стелла позабыла. К тому же с ним точно не было все в порядке. Люди, которые отлично проводят время на отдыхе, не носятся по улицам сломя голову.

Никто за ним не гнался – так от чего или от кого он бежит? Или, наоборот, куда, к кому? Возможно, с Линой что-то случилось – заболела или поранилась, и он ходил за врачом? Мысли промчались в голове за крохотные доли секунды.

– Митя! – позвала она, но он не услышал и не остановился.

Стелла припустила за ним вдогонку. Он был налегке, а у нее на плече болталась сумка с вещами, но она не отставала. Прохожие сторонились, уступая дорогу бегущим мужчине и женщине. Многие останавливались, удивленно глядели им вслед.

– Митя! – кричала она снова и снова.

Внезапно он бросился через дорогу – наискосок, невзирая на отсутствие пешеходного перехода, который виднелся далеко впереди. Стелла ахнула – движение, конечно, не такое оживленное, как в большом городе, но автомобили проезжали довольно часто, к тому же на приличной скорости, а Митя не смотрел по сторонам.

То, что произошло потом, случилось настолько быстро, что Стелла ничего не успела сообразить. Она словно смотрела фильм – только это был фильм с ее участием. Все виделось отчетливо и ясно: мельчайшие детали так и лезли в глаза, выжигались в мозгу.

Высокий красивый дом, опоясанный синим забором.

Рядом с воротами – почтовый ящик с нарисованным на нем почтальоном. Почтальон поднял над головой конверт, как белый флаг.

Из припаркованного неподалеку автомобиля доносится популярная песня: надоедливая, безвкусная мелодия бесцеремонно лезет в уши.

Молодая женщина катит коляску ярко-розового цвета. На лице – изумление и ужас, как в комиксах: рот открыт, глаза вытаращены.

Митя перебегает дорогу, а наперерез ему мчится большой красный автомобиль с выпученными фарами, похожими на глаза рыбы-телескопа. За рулем – мужчина, рядом – женщина….

Водитель заметил ринувшегося навстречу человека, загудел, сбросил скорость. Бегущий не заметил смертельной опасности, не остановился. Еще мгновение, и машина неминуемо ударит его, отбросит в сторону, и…

– Митя! – что было сил завопила Стелла, швырнула сумку в сторону и в отчаянии кинулась к самому краю дороги. Она бежала и кричала так, что ее голосистая сестричка была бы посрамлена. – Стой! Митя!

Стелла готова была куда угодно бежать за ним, таким родным и любимым, таким бесконечно дорогим и единственным. Бежать, чтобы забрать в безопасное место, защитить, уберечь от опасности. Она не замечала боли в ноге, не думала о том, что тоже может попасть под машину. Если бы понадобилось самой броситься под колеса и тем самым спасти Митю, она не раздумывала бы ни секунды.

Вот только ничего этого не потребовалось.

Она не успела.

Прошла целая вечность, пока Лина добрела до двери и открыла ее. На небольшой площадке возле лестницы толпились люди. Сколько их было? Она сморщилась, точно от зубной боли. Ей никак не удавалось сообразить. Все так перепуталось, так дьявольски перемешалось в голове…

Наверное, среди них были знакомые, но Лина больше не узнавала лиц. Перед ней предстала колышущаяся, противно гудящая масса – головы, плечи, руки, туловища.

Могли ли там быть ее родители? Или бабушка с тетей Оксаной? Она понятия не имела. Да и не признала бы их, даже если бы и увидела. Из ее памяти стерлись все лица, кроме одного-единственного, самого важного.

Только Митю она знала и помнила. Если бы любимый муж стоял в эту минуту на пороге комнаты, все снова стало бы нормальным и правильным. Вся ее жизнь вернулась бы, и туман в мозгу рассеялся бы.

А может, он где-то там, скрытый, заслоненный от нее этими противными, назойливыми людишками?

– Митя, – позвала она, но из пересохшей непослушной глотки вырвался лишь жалобный писк.

Лина встала на цыпочки, пытаясь разглядеть мужа. Но ничего не вышло.

Стоявшие возле двери подались назад, пропуская какую-то женщину. Высокую стройную женщину с длинными светлыми волосами. Ее лицо было красивым и печальным, глаза смотрели грустно и прямо. Лина не любила людей, которые прячут взгляд, хотя сама не умела глядеть на тех, с кем говорила, открыто, глаза в глаза. Она потянулась к этой женщине, почему-то поверив, что та не обидит ее. А возможно, даже сумеет сказать, где сейчас Митя.

Теперь Лине казалось, что они с этой женщиной остались совсем одни и больше никого рядом не было.

– Митя, – снова, уже громче произнесла она, теперь уже обращаясь только к женщине, уверенная, что та поможет, что она знает, почему он не приходит и когда придет.

Но женщина не ответила. Она сделала шаг навстречу Лине, обняла ее, прижала к себе и заплакала.

Стелла во все глаза смотрела на Лину и не узнавала. Не могла поверить, что это Митина жена. Черты лица, цвет волос, фигура – все было то же. И отрешенность, и меланхолия, и хрупкость. Но все это усугубилось настолько, что Стелла на миг забыла о том, что произошло с Митей, разглядывая Лину.

Ангелина постарела – не на годы, а на десятилетия. Казалось, ее лицо сползло, стекло вниз, подобно расплавленному воску. Щеки обвисли, уголки глаз и губ опустились еще ниже. Спутанные волосы свисали рваными прядями, руки и ноги словно лишились костей. Лина стояла, скособочившись, сгорбившись, явно не узнавая ни Стеллу, ни своих соседей, с которыми была отлично знакома.