Стелла разжала руки, отпустила Лину, и та снова принялась бродить по комнате и бормотать все громче и громче. То, что она говорила, было полной бессмыслицей, однако…

В голове зазвучал голос Евгении Ивановны. Что она говорила? Вроде бы как раз об этом. Утверждала, что люди часто гибнут здесь, а их близкие переезжают в Локко и остаются навсегда. «Зачем?» – спросила тогда Стелла. Но Евгения Ивановна не знала ответа. Или знала, но не захотела ей сказать.

И вот теперь Лина ответила на тот вопрос. По ее словам выходило, что люди остаются, чтобы ждать своих родных – тех, кого забрало это место…

Что она там бормочет? Что Митя видел мертвецов?

«Нет, всего этого просто не может быть!» – твердо сказала себе Стелла. Бабушкины сказки. Местные легенды – и ничего больше. Несчастная просто заговаривается.

Нужно немедленно забрать ее отсюда и показать психиатру. Интересно, есть ли он в той больнице, где оказался Митя? Скорее всего, нет. Но этот вопрос Стелла решила обдумать после. Сейчас нужно срочно вывезти Лину из Локко.

Митина жена всегда была немного не в себе. Не от мира сего. Неизвестно, когда она начала по-настоящему сходить с ума, но сейчас, похоже, этот процесс идет полным ходом. Стелла ласково улыбнулась Лине, стараясь изобразить спокойствие и доброжелательность, и заговорила успокаивающим тоном:

– Линочка, ты ошибаешься. Митя жив. Да, его сбила машина, но скоро все будет хорошо. Он выздоровеет. Сейчас мы с тобой поедем и навестим его, ладно?

Ангелина внезапно остановилась и подскочила к Стелле. Та вздрогнула от неожиданности, но постаралась не подавать виду, что напугалась. Лина пристально глядела ей в глаза, не говоря ни слова. Потом глубоко вздохнула и села, но не на кровать, а на пол, возле ее ног.

– Митя умер, – с полной уверенностью проговорила она и улыбнулась мечтательной, счастливой улыбкой, от которой у Стеллы мороз пошел по коже. – Его больше нет для всего мира. Я всегда хотела, чтобы он был мой. И вот теперь он навсегда останется рядом со мной, здесь, в Локко. Никто не сможет увидеть его, кроме меня. Он мой – ничей больше.

– Лина, конечно же, он твой, но здесь его нет, он в больнице, он…

– Замолчи! Замолчи сейчас же! – Лина уставилась на Стеллу снизу вверх с такой свирепой ненавистью, что та отшатнулась. – Все хотели разлучить нас! Думаете обмануть меня? Забрать отсюда? Чтобы Митя вернулся – а меня нет?! Думаете, я куплюсь на это? Вот уж нет! Можешь меня убить, но я останусь тут!

В доказательство своих слов Ангелина вцепилась в кровать.

– Хорошо, хорошо, – примирительно проговорила Стелла, соображая, как быть дальше. – Конечно, ты можешь остаться.

Наверное, придется съездить за доктором. Пусть осмотрит ее и сам вызовет скорую – или сделает то, что положено делать в подобных случаях.

– Приляг, дорогая, отдохни. Уже почти вечер, ты устала. Выспишься, а завтра утром я приду и…

– Убирайся! – вдруг прорычала Лина, по-прежнему не выпуская из рук бортик кровати. – Вон отсюда! Он может прийти в любую минуту. Я должна быть готова. Ты мне мешаешь!

– Ладно. – Стелла встала со стула и начала пятиться к двери. Повернуться спиной к Лине ей было страшно.

– Убирайся! – снова проорала Ангелина.

Все, с нее хватит. Не волоком же тащить эту ненормальную. Ей нужно к Мите.

– Ухожу, не беспокойся. – Стелла открыла двери и шагнула за порог. Но следующие слова Лины заставили ее замереть возле выхода.

– Я расскажу ему. Все ему расскажу, когда он придет! Теперь-то он поймет, что мне пришлось… Я должны была, должна это сделать! Она мешала! Без нее нам стало лучше, правда? – обращаясь неизвестно к кому, торопливо говорила Митина жена, и голос ее зазвучал робко, просительно, как обычно. Про Стеллу сумасшедшая, видимо, уже забыла, а девушка внимательно слушала, не двигаясь с места. – Встревала между нами, поучала, диктовала свои правила, а нам приходилось слушать, потому что это твоя мать. Но ведь если подумать, мать – это лишь кровное родство! Звериная, животная любовь. Она нужна только маленькому ребенку, а после только мучает и тяготит. Вот мать мертва, ее нет – и нет этой любви. А моя любовь к тебе – это любовь души, она бессмертна, как сама душа.

– Лина, ты… убила ее? – прошептала потрясенная Стелла.

Но Лина не услышала. Теперь она говорила о другом.

– А Стелла! Эта Стелла! Что за имя такое… Безупречная умница Стелла! – Лина тихонько засмеялась. – Разве ты не видишь, она же просто робот. Сухая, холодная, а внутри винтики, шпунтики – ничего живого, настоящего. Компьютер вместо сердца. Как она изводила меня, сводила с ума! Я терпела, терпела, Митюша! Но это было все труднее, понимаешь? Остановила ее, но надолго ли? Она могла все испортить! Ты потом понял бы, что так надо, и не сердился на меня.

Она продолжала бормотать еще что-то, но голос постепенно стихал, пока Лина наконец не замолчала, уставившись в одну точку. Возбуждение покинуло ее, словно у механической игрушки кончился завод. Теперь Лина снова была похожа на безвольную марионетку, которую кукловод забросил в угол.

Стелла постояла некоторое время, затаив дыхание. Ждала, не скажет ли Ангелина еще что-то, но та молчала. Она осторожно выбралась в коридор, закрыла за собой дверь, стараясь делать это как можно тише. Там, в комнате, остался монстр. Эта женщина собиралась уничтожить ее – и наверняка осуществила бы свой план.

Убила бы, как прежде убила несчастную Митину мать.

Лина не помнила, как легла спать, и, проснувшись в темноте, не сразу поняла, где находится. Это место не было похоже на их с Митей спальню. Все здесь чужое, другое, отличное от того, к чему она привыкла. Даже запах. Она рывком села на кровати, вглядываясь темноту, пытаясь рассмотреть, что ее окружает.

Слабый ветерок ласково гладил разгоряченное лицо. С улицы не доносилось ни звука: по всей видимости, сейчас глубокая ночь. Сквозь щель в задернутых шторах пробивался голубоватый лунный свет, растекаясь бледной лужицей по полу.

Митиного дыхания не слышно. Странно… Лина пошарила рукой по постели, но ее ладони встречали лишь пустоту и холод. Мужа рядом не было. Где же он? Лина почувствовала, что внутри нее начинает закручиваться воронка. Маленький жесткий вихрь скоро наберет обороты, паника переполнит ее, подкатит к горлу, как тошнота, и она уже не сможет заставить себя нормально соображать.

Надо постараться успокоиться, вспомнить как следует, как она оказалась в этом незнакомом месте, и почему сейчас одна, без Мити.

Глаза привыкли к темноте, и Лина увидела, что лежит поверх покрывала. Кровать была не расстелена, и на ней надета вовсе не ночная рубашка, а серые джинсы и полосатая блузка с длинными узкими рукавами. Она надела все это, когда они с мужем утром пошли…

Внезапно Ангелина вспомнила. Все вспомнила: их прогулку к маяку, спуск с лестницы, часовню, погибших летчиков. Митину растерянность, переросшую в ужас, который он так старался скрыть от нее. Молчавший телефон Валеры. То, как муж умчался на поиски машины, чтобы они могли как можно скорее уехать отсюда, а ей велел собирать вещи.