– Я люблю тебя! – очень тихо, одними глазами, сказала Юлька, пропуская ладошку под голову Толика. – Я пришла тебя проводить…

В маленьком городском дворе, всегда волнуясь, ждала эта девочка его появления, изо дня в день, иногда часами просиживая на лавочке у подъезда.

И в Горнем мире сочли неоспоримой силу первой, слепой и неловкой девчоночьей любви…

Уже с утра её охватила неясная тревога. Она была настолько острой, что, подходя к отделу, Надежда не перебирала, как обычно, в уме список неотложных дел, а всё больше погружалась в свои предчувствия.

Все мысли Надежды упорно кружились вокруг Финиста, которого она втайне назначила своим сыном, и потом тщательно скрывала горькую, придуманную для себя сказку. С этой сказкой жизнь её обретала хоть какой-то смысл, потому что все годы своего одиночества она не раз сокрушалась, что не забеременела той далёкой ночью, когда прощалась со своим Герасимом перед его последней командировкой…

Родители умерли, так и не увидев свою дочь замужней, они неизбывно горевали об этом, пытались как-то на неё повлиять, просили внуков, но всё оставалось по-прежнему.

Сознательно Надежда очень долго ждала, что Герасим однажды вернётся. Она не верила в его смерть, надеясь на ошибку, на какие-то неизвестные обстоятельства; а бессознательно, где-то в самом глубинном уголке её души, не исчезало странное убеждение или неизвестно где услышанное пророчество, что любой новый мужчина, которого она в этой жизни полюбит, обязательно тоже погибнет. И Надежда, сама себе в том не признаваясь, старалась избежать повторения той душевной катастрофы, которую уже однажды пережила…

К концу рабочего дня раздался страшный звонок от Рубахина. Едва различив на дисплее входящий номер, она сразу поняла, что случилось непоправимое…

Надежда не помнила, как она ушла с работы, как добралась до дома. В прихожей она машинально повесила пальто на вешалку, и, не переодеваясь, легла на диван, отключив все телефоны.

Её парализовало внезапное и абсолютное безразличие ко всему окружающему и происходящему. Наверное, это была защитная реакция души, которая иначе просто рассталась бы с телом, не выдержав полученного удара.

Так она пролежала до утра – не во сне и не наяву.

Утром, собрав остатки воли, Надежда Васильевна пришла на работу и, никому ничего не объясняя, написала заявление на отпуск с последующим увольнением. Уже после обеда она получила расчёт: женщины в бухгалтерии УВД, хотя выдача была и неплановой, кое-как наскребли и выдали нужную сумму наличными.

Ещё через сутки под вечер Надежда Васильевна вышла на малолюдный перрон в городке, где прошла её юность. При ней не было багажа – только небольшая сумка с самыми необходимыми вещами.

Спустя полчаса загорелся свет в окнах квартиры, которая стояла запертой с момента смерти матери полтора года назад. Выгоднее, конечно, было жильё сдать или даже продать, но Надежда не могла себе представить в этих стенах чужих людей, а деньги ей были не нужны – зарплата майора милиции вполне соответствовала её невеликим потребностям.

Должно быть, услышав звуки за стеной, в дверь позвонила старая соседка, ровесница матери, знавшая Надежду ещё с раннего детства.

– Надюшка! – обрадовалась она. – А я слышу: кто это там, у Лобановых, – уж не залез ли кто, не дай Господи!

– Всё в порядке, тётя Вера, это я!

– Надолго ли? – поинтересовалась соседка.

– Не знаю, как получится…

– В отпуск?

Надежда печально покачала головой:

– На пенсию я вышла, тётя Вера!

– Ой, Господи! – всплеснула руками старушка, и на глазах у неё выступили слёзы. – На пенсию! А я ведь помню, как ты во дворе со скакалкой прыгала! Как вчера всё было! – Тётя Вера глубоко вздохнула. – Ну, раз на пенсию – значит, ещё наговоримся! Отдыхай, Надюшка, – сказала она, выходя на лестничную площадку. – Устала, небось, с дороги-то?

– Ты даже не представляешь, тётенька Вера, как я устала! – серьёзно ответила Надежда…

Она заварила себе чай, и села у стола в гостиной. Старая квартира была наполнена самыми разными воспоминаниями, но к Надежде почему-то пришло только одно, совершенно забытое, но снова ставшее вдруг ясным, как реальность. От неожиданности она даже вздрогнула, и сердце её оборвалось…

Напротив, всё в тех же креслах, сидели седые старцы, которых она сразу узнала.

И Надежда вспомнила всё: как провожала Герасима, как провожала Юру Соколова…

– Нет! – вскрикнула она с отчаянием. – Нет у меня больше никого! Мне некого провожать! Я больше не люблю никого!

– Успокойся, дева! – тихо и даже ласково ответил ей старец со свитком. – На этот раз всё сойдётся совершенно иначе – ты даже родишь ему сыновей…

***

…Лучший княжеский десятник, молодой кметь Сокол ждал свою возлюбленную Надею за околицей, у излучины реки, покрывшейся об эту пору крупными белыми лилиями и круглыми жёлтыми кувшинками. Он держал в поводу двух осёдланных коней, с нетерпением поглядывая в сторону деревни.

Тонкая девушка в лазоревом сарафане выбежала из-за крайней избы и ещё издали радостно помахала ему рукой…

…Двоих крепких мальчишек она подарила своему Соколу ранней весной, когда на пригорках появились первые проталины.

Старая повитуха-ведунья, приняв младенцев, повила их по заведённому укладу и вдруг почтительно опустилась перед ними на колени, шепча что-то внятное только ей самой.

Утомлённая родами Надея в тревоге и недоумении приподнялась на ложе.

– Ты родила великих волхвов, верных слуг Перуновых! – отвечала ведунья, упреждая вопросы юной роженицы. – Благословенны чада твои…

Из мрака, как всегда внезапно, возникает Чернояр, и от его кольчуги ощутимо веет холодом. Он явно чем-то озабочен.

– Всё философствуете? – с нескрываемой иронией вопрошает меченосец, окидывая взглядом собеседников. – До смысла бытия ещё не дошли?

– Нет пока, – откликается брат. – Нам третьего мудреца не хватало!

Но явно не расположенный к шуткам меченосец наклоняется к брату и что-то тихо сообщает ему на ухо. Тот бросает на него быстрый взгляд, кивает головой и оборачивается:

– Мы должны тебя сейчас покинуть, Василий, – произносит он, – Побудешь один.

– Что случилось? – Рубахин замечает, что старцы серьёзно встревожены.

– Опять расползается Несыть! – отвечает Чернояр.

– Это что?

– Это, Василий, сразу и причина, и следствие человеческой алчности в одном флаконе, – меченосец всё больше мрачнеет. – Враждебная сущность, беспощадная и бессмысленная, мертвящая всё вокруг себя! Она проникает в человека личинками зависти и скоро наполняет его таким смрадным духом стяжательства, что живая душа в нём просто задыхается и гаснет…