– Это не имеет никакого смысла, герр ассистенцарцт! Почему бы вам не предоставить мне три дня отпуска, и я достану вам новый автомобиль!

Фишер уехал в тыловой район армии на «Мерседесе», а через три дня вернулся на «Опеле-Олимпия». По его словам, он собрал этот «Опель» из двух других «Олимпий», найденных на автомобильной свалке в тылу. Я посчитал за лучшее не расспрашивать его о подробностях.

Унтер-офицер санитарной службы Тульпин занял место Вегенера. Он хорошо зарекомендовал себя в боях, как во Франции, так и в России, был очень хорошим специалистом и намного отважнее и боеспособнее, чем Вегенер. И внешне они совершенно не походили друг на друга. У Тульпина был проницательный взгляд и узкое, вытянутое лицо с тонкими губами. Он напоминал мне клеста-еловика, забавную птицу с крючковатым клювом. Но он был очень вынослив, никогда не щадил себя, оказывая помощь раненым, и в последующих ожесточенных боях доказал, что на него всегда можно положиться.

Мюллер, так же как в свое время и Дехорн, по собственной инициативе добросовестно и незаметно выполнял свою работу. Немец-сибиряк Кунцле получил тем временем немецкую военную форму, но без погон и знаков различия. В его обязанности входило ухаживать за нашими лошадьми, Максом и Морицем, помогать во всем Мюллеру, а во время боев оказывать первую медицинскую помощь раненым русским. Он оказался очень полезен и в качестве переводчика. Дважды в неделю я наведывался в небольшой лагерь для русских военнопленных, находившийся на берегу озера Щучье, чтобы оказать пленным необходимую медицинскую помощь. Эти визиты явились причиной того, что из ограниченного запаса вакцин нам были выделены три инъекции против сыпного тифа. Командование армии распорядилось, чтобы всем врачам и санитарам, вступающим в контакт с русскими военнопленными, были сделаны прививки. И хотя тогда я ничего не знал об этом, но позднее эта прививка спасла мне жизнь.

В конце августа до нас дошла первая почта из Германии. Я получил четырнадцать писем от Марты и два письма от своих братьев. В своих письмах Марта писала, что воздушные налеты на Рурскую область и на Дуйсбург усилились. Англичане начали систематически бомбить немецкие промышленные центры и густонаселенные города. Марта была вынуждена проводить много времени в бомбоубежищах, и оперные представления теперь начинались уже в дневное время, так как из-за ночных бомбежек их приходилось слишком часто прерывать. Оперы Чайковского были исключены из репертуара. С середины июня Марта пела в «Женитьбе Фигаро», в «Кармен» и в «Мадам Баттерфляй». Как она писала, некоторые знатоки оперы не без сарказма спрашивали, когда же из «Мадам Баттерфляй» будет убран американский национальный гимн?

В конце июля Марта ездила в отпуск в свой родной город Вену, последние письма пришли уже оттуда. Наверняка она провела в старом имперском городе несколько спокойных дней, так как в то время Австрия еще не подвергалась бомбардировкам союзной авиации. Как она писала, уже в середине августа она должна была вернуться в Дуйсбург: новый оперный сезон начинался уже в начале сентября. Она также писала, что Венская народная опера – второй после Венской оперы оперный театр австрийской столицы – предложила ей ангажемент. Возможно, тем временем она уже приняла его и осталась со своей семьей в Австрии? Я задался вопросом, когда же прибудет следующая почта, чтобы я мог получить ответы на все свои вопросы.

На следующий день я познакомился поближе с бароном фон Бёзелагером, который заболел бактериальной дизентерией. Кагенек, который в свое время тоже служил в кавалерии и подружился с бароном, рекомендовал ему меня в качестве врача. Итак, я отправился на своей Зигрид в расположение кавалерийского эскадрона и обнаружил, что с гигиеной дела у них обстоят весьма неважно. Заболевания дизентерией грозили достичь там масштабов эпидемии. Кавалеристы получали некипяченую питьевую воду, уборные имелись в недостаточном количестве, отсюда тучи мух, расплодившихся в это время года. К счастью, всем военнослужащим эскадрона были сделаны прививки от дизентерии, и поэтому они могли не опасаться худших последствий. Как я слышал, один из наших полков был в срочном порядке переброшен из гарнизона в Германии на Восточный фронт. Поскольку личному составу этого полка не были сделаны прививки от дизентерии, полк понес существенные потери от этого заболевания, среди личного состава были и летальные исходы.

Фон Бёзелагер сильно похудел, его мучили ревматические мышечные боли и конъюнктивит, все типичные признаки дизентерии. Тем не менее он из принципа не хотел сказываться больным и пропускать разведывательные рейды своего эскадрона. Правда, бравый кавалерист сумел заставить себя взять несколько дней отдыха и быть послушным пациентом. Я прописал ему строгий постельный режим и хорошее слабительное средство, сульфамид и животный или костяной уголь – лекарства, которые следует принимать с большим количеством овсяного отвара и жидкости. Правда, он метнул на меня яростный взгляд, когда я сказал ему, что все время он должен держать на животе теплую грелку. Через восемь дней он снова был практически здоров и пригласил меня и Кагенека на ужин в свою большую командирскую палатку. Среди прочего в меню оказался и сам Гитлер.

– Этот твердолобый выскочка! Кафешный политикан, возомнивший себя военным гением! – бушевал фон Бёзелагер. – Ему лучше бы не соваться в военные вопросы, почему он не доверится своим генералам?

– Потому что только его одного осеняют верные мысли! – мягко заметил Кагенек.

– А вы вообще знаете, что такое вдохновение? «Это когда газы, вышедшие из кишечника, по ошибке поднялись вверх и прочно засели в голове» – Иммануил Кант, – сказал я.

– Мы не можем себе позволить и в дальнейшем относиться к нему и к его внезапным озарениям как к неуместным шуткам! – проворчал фон Бёзелагер. Он подался всем телом вперед. – Национал-социалисты губят душу истинной Германии! Когда эта война закончится, от таких людей, как мы, будет зависеть, удастся ли хоть что-нибудь противопоставить им!

– Кто тебе поможет в этом? – спросил Кагенек.

– Большинство генералов! Однажды от разговоров мы перейдем к действиям, в особенности если начнем терпеть неудачи на фронте!

– Но ведь генералы – это еще не армии! – перебил его Кагенек. – Ты же сам знаешь, что большинство молодых офицеров, прибывающих к нам в подразделения, являются восторженными национал-социалистами!

– А что вы думаете о рядовом и унтер-офицерском составе? – спросил я. – Это мы, офицеры, раздосадованы тем, что наше наступление на Москву остановлено. А как вы считаете, наши солдаты тоже недовольны? Да нисколько! Пока у них есть где приклонить голову и пока они получают трехразовое питание в день, они счастливы! Когда мы остановились, они поворчали несколько дней, но теперь они бы с удовольствием остались здесь, на берегу озера Щучье, до самого конца войны – и были бы счастливы! И для большинства из них абсолютно все равно, за какую Германию они сражаются – за гитлеровскую или за нашу!

– Мы все сражаемся с полной самоотдачей, потому что нам не остается ничего другого! – сказал фон Бёзелагер. – С Гитлером или без него, но поражение нашей родины было бы ужасной катастрофой! Германия не может себе позволить проиграть еще раз…