– Пока не знаю. Но быстро, далеко и вопреки рекомендациям врачей.

Назавтра

Стивен все еще неотступно присутствует в моих мыслях. Я отправлюсь в путешествие, сменю декорации, уеду туда, где его нет. Мне хотелось бы поговорить с ним, услышать его, понять. Сделать хоть это. Разбить молчание, увериться в том, что все бесповоротно, что мои мучения имеют почву. Я звоню Генриетте, она наверняка изредка его видит. «Он выглядит как всегда, вроде у него все в порядке… Ничего не показывает, но вы же его знаете, он не из тех, кто выдает свои чувства… Надо учиться смотреть на это со стороны, деточка, есть вещи более страшные… Вы знаете его лучше, чем кто-либо… Нужно перевернуть страницу…»

От слов Генриетты мне становится еще грустнее. Невидимая стрела сидит глубоко и прочно. Я снова плачу. Я терпеть не могу плакать и плачу без остановки. Генриетта смущена. Я прошу прощения и отключаюсь, я позвоню ей, когда настроение станет лучше.

Я уверена: Генриетта права. У Стивена все в порядке, он уже «перевернул страницу». Ему плевать на мое горе. Я злюсь на себя. Как я могла так в нем ошибиться? Жить рядом с ним, смеяться с ним, ласкать его, говорить с ним, все эти ночи сливаться с его телом, приклеиваться, как переводная картинка, и все равно ничего не знать о нем, о том, какой он на самом деле.

У Стивена все в порядке… Может даже, он чувствует облегчение… Я не «переворачиваю страницы», я ненавижу это все упрощающее выражение, я ничего не забываю, не скачу с одного на другое, не начинаю жизнь сначала, как будто ничего не было до того. Жизнь тянется нитью, которую я сплетаю, я никого не стираю резинкой, я сделана из всех своих воспоминаний, Любовей, я – живое лоскутное одеяло, скроенное из мгновений жизни, я соткана из других, для других, и каждый достраивал меня или разрушал. Я не переворачиваю страницы, я их пишу.

Я забыла задать Генриетте вопрос, который вертится у меня в голове после одного разговора с Лили. Я решаю перезвонить ей сразу же, чтобы не пришлось потом еще раз говорить с ней о Стивене.

– Да, деточка?

– Я забыла спросить у вас… Это никак не связано с нашим разрывом… хотя как знать… Возможно ли, чтобы Стивен участвовал в моей операции по пересадке сердца?

– Ну и вопросы вы задаете…

Генриетта задумывается.

– В то время – это было три года назад, да? – он был в другом отделении, но уже в кардиологии, мне надо проверить, их тут много. Вряд ли, Шарлотта, он слишком молод. Может быть, присутствовал на операции, но имена ассистентов-наблюдателей не указываются в протоколе.

Я позвоню вам, если что-нибудь узнаю… А пока будьте в форме, договорились? Дайте мне слово в свою очередь. Главное, чтоб вы были в форме, гоните прочь стрессы, Шарлотта.

– Именно это и говорил мне Стивен.

Генриетта редко называет меня по имени. «Гоните прочь стрессы, Шарлотта…» Сегодня я иду по улице уверенным шагом. У меня есть задание. Найти направление для поездки с Лили.

Это занимает всего несколько минут, я иду в турагентство, которое я заприметила возле метро «Дюрок», в конце моей улицы. У меня в голове есть кое-какие соображения, но я стараюсь не слишком мечтать, чтобы потом не расстраиваться. Однако странное дело, мне кажется, что ехать в какое-то другое место просто нельзя. Мне ужасно хочется сбежать в Индию. Мне необходимо это путешествие-посвящение, это приглашение к медитации, встреча с другим миром. Пугает меня одно – цена.

Сегодня день ян, с инь покончено. Мне в глаза бросается оранжевая афишка в витрине, с зачеркнутой ценой и пометкой «-40 %», какой подарок, десятидневный тур «Раджастан махарадж»! «Срочный выезд!» Вхожу. Агент приглашает меня сесть и подтверждает, справившись в своем компьютере, что еще есть несколько мест. «Решать нужно быстро, – говорит он, – выезд через неделю».

Я в возбуждении. Это прекрасный знак. Я тут же звоню Лили и сообщаю ей про божественную скидку.

– А подальше ничего не было?! – кричит она в ответ встревоженно.

– Но это гениально, мы увидим… (Я читаю проспектик, который подсовывает мне служащий.) Нью-Дели, Джайпур, Удайпур, Фатехпур, Сикри и Агру, Тадж-Махал. Храм любви! Только мы не заедем в Бенарес, какая жалость…

– За десять дней невозможно пропахать всю Индию, красавица, и потом Бенарес… Трупы, которые плывут по Гангу, – надо, чтобы сердце прочно висело в груди. У меня одна знакомая до сих пор отходит…

– Говорю тебе, в Бенарес мы не едем. Отели суперлюкс. Ну, согласна?

– Лететь-то хотя бы в бизнес-классе? Виза нужна? Прививки? Когда вылетаем?

– Рейс в экономклассе, в Индию бизнеса нет. Виза не нужна, прививки тоже, просто взять таблетки хины на случай, если заблудимся в джунглях, а вылет во вторник.

Долгое молчание Лили. Я продолжаю уговаривать, я не знаю, что ответит Лили, мне хочется передать телефон агенту, чтобы он нашел более веские аргументы, чем мои, я подпрыгиваю на стуле и суеверно скрещиваю пальцы.

– Ну что? Давай соглашайся! Это же волшебное место, Индия, у меня отличное предчувствие, нам надо туда съездить, ну же!

Май 2006 г.

Париж – Нью-Дели: девять часов лёта. В самолете я говорю Лили, что когда ты такой худенький, как я, то всегда чувствуешь себя в бизнес-классе, даже если сидишь в экономе, – или здесь сиденья, к моему удивлению, приличного размера. Лили более сдержанна и без конца повторяет про длительность полета: «Все-таки девять часов…» Она делает дыхательную гимнастику, чтобы уменьшить тревогу, пока ее не отвлекает одно счастливое обстоятельство. Справа от нее садится молодой человек, похожий на манекенщика, очень элегантный, с длинными пепельно-русыми волосами, – идеальный профиль, который напоминает мне в чуть-чуть более мужественном варианте юношу, бродящего по пляжу в висконтиевской «Смерти в Венеции». Он все время улыбается и прекрасно осознает свою красоту. У него есть манера постоянно украдкой проверять производимое им впечатление, оглядываясь, как будто он что-то ищет. Едва сев с ним рядом, Лили заводит разговор, улыбаясь до ушей, – «поскольку нам все равно девять часов лететь, пусть хотя бы они пройдут приятно…» Мне повезло меньше, передо мной возвышается огромный и безупречно заверченный тюрбан, перекрывающий большую часть звездного неба. Я немного ворчу. Лили между двумя обворожительными гримасами сообщает мне, что это традиционный головной убор сикхов, одной из индийских религий, и что, если бы я решила ехать в Тибет с его маленькими лысыми монахами, моему обзору бы ничто не мешало. Я парирую: в Тибет поедем, и скоро, после того, как она расстанется с очередным кавалером, потом довершаю месть, сообщая ей на ухо свою догадку: ее сосед – голубой. Воспользовавшись тем, что молодой человек привстал, чтобы и остальные пассажиры увидели, какой он красавец, она отвечает мне: «Это ясно, но мне плевать, они отличные любовники, ласковые и совершенно ненавязчивые».

Манекенщик садится на место, и я выворачиваюсь, чтобы вполглаза увидеть пантомиму стюардесс, которые просвещают нас, что делать, чтобы остаться в живых. Я в случае разгерметизации кабины – дело в шляпе – умру от остановки сердца прежде, чем кислородная маска выпадет из гнезда. Я быстро отвлекаюсь, потому что мой отец, большой любитель статистики, регулярно сообщал мне, что у нас бесконечно больше шансов умереть на улице, чем разбиться в самолете, но если такое, к несчастью, произойдет, шансов выжить практически нет. Я слежу искоса за уловками Лили, потом решаю погрузиться в путеводитель по Индии.