Отсняв весь материал и тихо выругавшись при мысли о том, чтопрямой эфир для него с сегодняшнего дня закрыт, Каморный погнал машину обратнов студию, чтобы успеть подготовить материал к четырехчасовому выпуску новостей.

Когда материал, отснятый Камерным, попал в руки СветыМальковой, она поняла, что настал ее час. Точнее, ее двадцать минут — ровностолько времени было у нее до того, как в соответствии с сегодняшним приказом,нужно было передать кассету директору для личного просмотра перед выпуском вэфир.

Впрочем, у нее все было заранее обдумано и подготовлено.

На экране проходили страшные кадры.

Безвольно свисающая с носилок детская рука… Кровь наасфальте.., искалеченная кукла… Голос Камерного вещал за кадром:

— До какой же степени падения должны дойти эти люди,чтобы не останавливаться в своих кровавых разборках перед убийством детей!Наших с вами детей! Мы не знаем, кто конкретно стоит за этим бесчеловечнымзлодеянием, но пусть они не думают, что останутся безнаказанными!

Светлана осторожно отмотала пленку на несколько сантиметровназад, пустила прежний видеоряд, но наложила его изображение на другую звуковуюдорожку, тщательно смонтировала заранее подготовленный текст. Просмотрев ипрослушав полученную запись, она удовлетворенно улыбнулась. То, что ей удалосьвыяснить несколько дней назад о Каморном при помощи пьющего оператора Николая,и та запись, которую она сейчас подготовила, представляли в сочетании весьмавзрывоопасную смесь.

Светлана выскочила из монтажной и побежала в кабинетдиректора. Палыч наспех просмотрел материал и, не увидев в нем выпадов противГородской Нефтяной Компании, разрешил пустить его в эфир.

Александр Каморный включил монитор, чтобы посмотреть, каксмотрится его сегодняшний материал в новостях.

Детская рука.., кровь.., кукла…

— До какой же степени падения должны дойти этилюди, — гремел пламенным возмущением его собственный голос закадром, — чтобы не останавливаться в своих кровавых разборках передубийством детей! Наших с вами детей! И мы знаем, кто конкретно стоит за этимибесчеловечными злодеяниями — это руководители так называемой «ладожской»группировки! Пусть они не думают, что останутся безнаказанными!

Каморный похолодел. Сначала он подумал, что ему послышалось,но эта надежда тут же угасла, потому что Слава Бахтеев, удивленно посмотрев нашефа, спросил:

— А откуда ты знаешь, что это «ладожские» бомбузаложили?

Каморный застонал. Его подставили, его страшно, безнадежноподставили! Все это было задумано и подготовлено заранее, специально для этойподставки директор устроил ему утром непонятный разнос — чтобы запретить выходв прямой эфир и смонтировать эту фальшивку…

Что смонтировать при современной технике можно все чтоугодно, Каморный не сомневался. Но как его подставили! Для этого должны былираскопать информацию об особых отношениях, связывающих его. Камерного, спреступной «ладожской» группировкой, о том, что именно благодаря поддержке«ладожских», он так уверенно и безопасно чувствует себя в сегодняшнемкриминальном мире, что именно от «ладожских» проистекает его необыкновеннаяосведомленность, и что обязательным условием его осведомленности и дажеусловием его безопасности было данное два года назад обещание никогда ни прикаких обстоятельствах не задевать «ладожских» ни словом…

Вспоминая то время и свои встречи с верхушкой «ладожских»,он понял, что наверняка из отснятых два года назад, когда у него еще несложились отношения с группировкой, материалов и взяли подмонтированный сегодняв передачу фрагмент текста…

Черт! Черт! Так подставить его, репортера Камерного, которыйраньше сам практиковал такие штучки! Что теперь делать? Да «ладожские» могутего просто пристрелить, не разбираясь. За то, что слово не держит… Какие жесволочи Павел с Аленой!

В том, что это дело рук ненавистной ведущей и директора,Каморный не сомневался, и самая простая мысль — про Свету из монтажной — простоне пришла ему в голову.

«Ну хорошо же, дорогие коллеги! Как вы со мной, так и я свами!»

Каморный, белый от бешенства, набрал номер знакомогопродюсера с конкурирующего канала. Жаль, конечно, что придется поставить крестна мечтах о Москве, но сейчас он горел только желанием мести. Кроме того,нельзя было тянуть с материалом про ГНК, а то киллер подумает, что Каморный егокинул, и тогда за жизнь криминального репортера Камерного никто не даст иломаного гроша.

Услышав голос своего знакомого, он взял себя в руки и,стараясь не выдавать голосом переполнявших его эмоций, поздоровался:

— Привет, Костя, Каморный беспокоит.

У меня вот какое предложение. Дашь мне двадцать минутпрямого эфира на своем канале? Я тебе такую сенсацию подарю — пальчикиоближешь!

— А что, со своими поцапался? — моментальноухватил Константин корень проблемы.

— А тебе-то не все ли равно? Ну поцапался.

— Да, в общем-то, все равно. Из какой оперы сенсациятвоя?

— Серия убийств в топливном бизнесе.

Я обрисую общую картину, а потом дам такой документальныйматериал — зрители будут визжать и плакать. У меня есть подлинная кассета… Нуэто не по телефону. Давай встретимся.

— Подъезжай ко мне, все обсудим, скажешь, какаяпонадобится техника, какие люди. Кстати, ты не передумал по поводу нашегопрежнего разговора?

Константин давно уже пытался переманить Каморного на свойканал, но до сих пор — безуспешно. На ПТЦ перспективы были более радужные.Однако сегодня ситуация изменилась, и Камерный коротко ответил:

— Приеду — поговорим.

Три микроавтобуса с ярким логотипом коммерческоготелевизионного канала свернули с Выборгского шоссе к бензоколонке ГородскойНефтяной Компании. Камерному бензоколонка понадобилась как выразительный фондля рассказа в прямом эфире о войне в петербургском топливном бизнесе. Онидоговорились с продюсером коммерческого канала, что Каморный сначала расскажето результатах своего журналистского расследования, а потом, когда интересзрителей будет максимально разогрет, — в эфир дадут сенсационный материал,подтверждающий сообщение Камерного о том, что именно Антон Ребров, новыйруководитель ГНК, заказал наемному убийце шефа «Петройла» Аркадия Бураго.

Возле бензоколонки телевизионщики начали расставлятьоборудование. Подъехавшая вместе с операторами охрана быстро заняла круговуюоборону — таково было требование Камерного, очень беспокоившегося о своейбезопасности. Вышедшему на шум директору бензоколонки что-то объяснили наскоро,что-то сунули в конверте, и он, поворчав немного, удалился в своей офис.

Включили освещение, Каморный встал перед камерой и начал: