– Сама была еще ребенком, –вздохнула Лада, – семь лет только исполнилось, а приходилось за час доуроков из дома выметаться, все из-за Игорька.

Я вздернула брови:

– Не понимаю.

– Чего же тут не понятно, –усмехнулась Лада, – в обязанности мне вменили брата в садик таскать.Весной еще ничего, а зимой и осенью просто ужасно! Сначала дома одень его:трусики, колготки, рейтузы, носочки, майка, рубашка, свитерок, косынка, шапка ит. д. Офигеть можно. Ребенок-то не стоит на месте, вертится, кривляется, потомплакать начинает, жарко ему. А в садике обратный процесс проделать надо, у меняот злости нервы не выдерживали, я его всю дорогу до садика колотила ранцем поголове. Прямо ненавидела Игоря.

– Так он ваш брат, – осенило меня.

– А вы не знали?

– Ну, – я попыталась выйти изнеловкого положения, – я только сегодня начала заниматься этим делом, ещево все детали не вникла… И потом, у вас разные фамилии! – Ну и что? –усмехнулась Лада. – Я по глупости в двадцать лет замуж выскочила, черезгод развелась, а фамилия осталась. Как подумала, сколько документов менятьпридется, сразу расхотела вновь Грачевой становиться!

– Значит, у вас с братом дружбы не было?

– В детстве да, – пояснилахозяйка, – вечно он у меня под ногами путался. Придут подружки – лезет вкомнату, дашь подзатыльник – маме жалуется. Потом за мной начали мальчикиухаживать, а Игорь давай папе наушничать, тот за ремень схватился. Однимсловом, не братик, а исчадие ада.

Я внимательно слушала Ладу. Детские обидысамые сильные. Лично я очень хорошо помню, как собирала фантики от конфет.Невинная вначале забава постепенно превратилась в настоящую манию. Оберткиаккуратно проглаживались утюгом и вклеивались в тетрадку. Сначала моя мама необращала никакого внимания на «коллекцию», но потом насторожилась. Еевоспитанная дочка могла на улице с радостным воплем кинуться к брошенномуневесть кем фантику и с торжеством заявить, потряхивая смятой бумажкой:

– Такой у меня еще нет!

Мама попыталась объяснить мне, что не следуетподбирать грязные фантики. Была прочитана лекция о страшных заболеваниях,которые подстерегают тех, кто ведет себя так, как я. Туберкулез, сибирскаяязва, чесотка… О венерических болезнях она умолчала, во времена моего детствародители не беседовали с детьми на тему секса.

Но перспектива занедужить меня отчего-то неиспугала, и в один прекрасный день мать увидела, как ее дочурка лезет в урну,куда какой-то ребенок швырнул обертку от конфеты. Все, это оказалось последнейкаплей. Когда я вернулась домой, тетрадка исчезла. Мое горе описать невозможно,до сих пор помню, как заливалась слезами, спрашивая:

– Ну кто взял? Кто?

Рядом стояла мама. Гладя меня по волосам, онабормотала:

– Не плачь, кисонька, ее уже уволили.

– Кого? – сквозь слезы спросила я.

– Да домработницу, – спокойнопояснила она, – твоя коллекция очень ценная, вот мерзавка и польстилась,украла. Ну ничего, начнешь собирать новую.

Мне исполнилось всего восемь лет, и я повериламаме, да и как могло быть иначе? Мама всегда заботилась обо мне, была моейлучшей подружкой, к тому же, домработница на самом деле исчезла из нашего дома,наняли другую женщину. Собирать коллекцию заново мне не захотелось, я увлекласьмарками с изображением животных, и родители охотно покупали их мне в магазинах.

Спустя много лет, уже после маминой смерти, яразбирала ее шкаф. В самом дальнем углу нашелся пакет. Там, среди писем отбабушки и папы, лежала моя тетрадка с фантиками. Наверное, мама, боясь, чтодочка станет слишком сильно переживать, все же не решилась отправить«коллекцию» на помойку, наверное, если бы я плакала неделю, она дрогнула бы ивернула драгоценность. Будучи взрослым человеком, я великолепно понимала, чтомама хотела мне добра, боялась, как бы неразумное дитятко не подцепило отгрязных бумажек заразу, но, увидав тетрадь, я проревела несколько дней. Многиеобиды моей жизни забылись, но про фантики я помню до сих пор.

– Но потом Игорь подрос, – спокойнопродолжала Лада, – и мы стали нормально общаться. Правда, в основном накаких-то семейных мероприятиях. Я вышла замуж и уехала от родителей. А потомумерла мама, и все стало совсем плохо…

Я хотела было спросить, что же потом с нимислучилось, но Лада внезапно задала свой вопрос:

– Ваши родители живы?

– Нет, ни отец, ни мать. Сначала умерпапа, а потом ушла мама.

– Тогда вы знаете, как тяжело безматери, – грустно продолжила Лада, – мы тоже с Игорем осталисьсиротами, мамочка попала под машину прямо возле дома.

Валерий Андреевич Грачев, отец Игоря и Лады,не долго горевал. Он был еще относительно молодым мужчиной, к тому же, на зареперестройки Валерий начал заниматься полиграфическим бизнесом, сначала выпускалвизитные карточки и календарики, потом потихоньку начал раскручиваться, ностремительный взлет его благосостояния начался примерно за год до трагическойгибели жены. Сами понимаете, что богатый вдовец долго не пробыл одиноким,двенадцати месяцев не прошло после кончины супруги, как Валерий повел в загсневесту, Полину, свою секретаршу, молодую, оборотистую женщину.

Лада вначале даже порадовалась за отца. Онаочень любила маму, но понимала, что папа не должен оставаться один. Девушкадаже попыталась подружиться с Полиной. Мачеха еще не справила сорокалетия, имежду ними могли наладиться хорошие отношения. Могли, но не возникли. Полинамигом дала понять детям: в новой семье Валерия для них места нет.

Мачеха действовала хитро, при муже она милоулыбалась Ладе и Игорю, но всегда строила беседу таким образом, что Ладасрывалась и устраивала истерику.

– Ну почему она меня так не любит, зачто? – начинала плакать Поля и убегала.

Валерий хмурился, выговаривал дочери, Ладапыталась оправдаться, но отец неизменно оказывался на стороне новой жены.Поговорка про ночную кукушку, которая дневную перекукует, оправдывалась в их семьеполностью. Потом Валерий разбогател до неприличия и начал строить загородныйособняк.

– Вот здорово, – обрадоваласьЛада, – рожу ребенка и стану с ним жить на свежем воздухе.

Полина перекосилась, но ничего не сказала. Апотом случилось невероятное. Валерий примчался к дочери ночью, без всякихобъяснений прошел в туалет, открыл дверцу, за которой прятались трубы, и выудилпакетик. Лада только хлопала глазами, наблюдая, как отец вытаскивает изцеллофана сапфировое ожерелье.