Б-р-рр! Отвратный тип! Очень жаль, что к нему пришлось обратиться!

Дома он не появлялся, может, и возвращался туда, но много позже. Она уже не могла ждать. И так за минувшие семь дней у нее случился перебор по отлучкам. Хозяева-то не знали, а вот кухарка косилась недобро, могла и сдать.

Он все же позвонил, на восьмой день. Лиза как раз прибирала кабинет Виктора Ивановича, когда в кармане форменного платья завозился ее мобильный телефон.

— Да! — громко, очень громко крикнула она в трубку.

— Не ори, — капризно попросил ее остолоп. — Говорить можешь?

— Да, да, конечно. Я сейчас…

Лиза виновато улыбнулась Виктору Ивановичу, он как раз вошел в кабинет с распахнутой книгой и направился к книжным полкам.

— Позволите мне на минутку отлучиться, Виктор Иванович? — проговорила она тихо и нежно в хозяйскую спину, обтянутую атласной стеганой курточкой для дома.

— Да, да, конечно, Лизонька, — отозвался тот рассеянно, водя пальцем по корешкам книг.

Он даже не повернулся на звук ее голоса, так был занят, ей на руку.

Она выбежала в коридор, прижалась к стене.

— Говори! — шепнула она в трубку. — Я на связи! Есть что-нибудь?

— Есть, есть, — проговорил он с тяжелым вздохом. — Прогнали твой поясок ребятки через аппаратуру и химикаты разные.

— И?! — Ей вдруг стало душно и жарко, по спине поползли крупные капли пота.

— И что? В самом деле, это кровь, кровь женская. Группа первая, резус положительный. Следам, судя по свертываемости, приблизительно неделя, может, чуть больше. Вот так…

И он умолк. Причем умолк как-то нехорошо, как-то недосказанно. Будто самое плохое и противное оставил напоследок. В этом он был весь, он просто ждал ее слова.

И она спросила:

— И это все?

— Нет, дорогая, не все! — начал он повышать вдруг голос. А потом и вовсе заорал: — Это ни хрена не все!!! Ты куда меня втравила, дура малахольная??? Ты где взяла этот пояс?! С трупа сняла?!

— С какого трупа? — опешила Лиза и тут же прикусила язык.

В кабинете хозяина сделалось невозможно тихо, хотя минуту назад она слышала звук открываемой дверцы книжного шкафа и отчетливый шелест переворачиваемых страниц, вдруг он подслушивает?

— С такого! — орал, не унимаясь, ее знакомый. — Ребятки делают анализ, а тут бац по телевизору репортаж!

— Какой репортаж?!

— Про пропавшую девушку! Вернее, про то уже, как ее нашли! В парковой зоне нашли! Труп ее нашли! Обезображенный труп! Изуродованный! И на ней, представляешь, шелковый халатик, но только без пояса! А пояс где?! А пояс, оказывается, у моих знакомых пацанов в лаборатории!

Он орал так, что Лизе приходилось прикрывать трубку рукой, чтобы его, не дай бог, кто не услышал, да не кто-то, а Виктор Иванович. Он выглянул вдруг из кабинета, уставился недоуменно на ее побелевшее лицо и даже спросил одними губами:

— Все в порядке, Лизонька?

Ей пришлось вымученно улыбаться и кивать, что все, мол, просто отлично. Если не считать того, что в подвале недостроенного дома его зятя нашли пояс от халатика убитой кем-то девушки, и пояс этот в крови.

— И что ты? — спросила она в трубку, как можно спокойнее, хотя ее всю колотило.

— А что я??? Что я??? Мне задают вопросы! На меня смотрят косо! И меня, представляешь… Меня сдали ментам!!! Я сегодня был в полиции, Лиза!!! Я! Впервые! За свою жизнь! Был в полиции!!! — орал он, чередуя трагическими паузами каждое слово.

— И что там?

Теперь ей вдруг стало холодно, казалось, что крупные капли пота, которыми была покрыта ее спина, замерзли, покрыли ее позвоночник ледяным панцирем. Она почти была уверена в его ответе.

И он ее не разочаровал.

— А что, ты думаешь, там?! Я отвечал на вопросы!

— И?

— И я, конечно же, сдал тебя! Без подробностей, просто сказал, кто мне дал этот поясок на экспертизу. — И закончил он с победным клекотом в голосе: — Так что жди! Скоро за тобой придут…

Владимир Сергеевич рассеянно слушал горластого соседа, который заперся к нему в дом без приглашения, раскрутил на пышный ужин с выпивкой. И все для чего? Все для того, чтобы еще раз заверить его, что за убийством его водителя Ивана и похищением его невесты не стоят никакие авторитетные люди.

— Это кто-то левый, брат, сто пудов, гопники какие-нибудь. Ничего хоть не пропало?!

Уваров прошелся алчным взглядом по стенам гостиной, увешанной дорогими картинами. Особо заинтересовался коллекционным фарфором в дубовой горке.

— Ишь, ты! Красиво! — пощелкал он ногтем по тончайшей кофейной чашечке, распахнув стеклянную дверцу. — Кучу денег, небось, стоит?

— Недешево, — кисло улыбнулся Черных.

Ему было неуютно в обществе соседа. Информации ноль, а шуму-то, шуму. Он ведь, не успокоившись его заверениями, прошелся по соседям сам, по тем самым, у кого имелись видеокамеры. Ничего! Никто ничего не видел. Камеры не зафиксировали никакого движения чужих транспортных средств.

Все! Пустышка! Никто не помог! И полиция бездействует. Олю так и не нашли до сих пор.

При воспоминании о бывшей невесте, так безрассудно поступившей с ним накануне свадьбы и едва не сделавшей в итоге из него преступника, Черных снова почувствовал болезненный укол в сердце.

Где она?! Куда подевалась?! Ни живой, ни мертвой ее обнаружить не могут! На днях в парковой зоне нашли труп еще одной молодой девушки, замученной до смерти, он тогда сильно перепугался. Сердце в груди бухало так, что он оглох от этого грохота, мгновенно разболелась голова и сильно тряслись руки, когда он набирал телефон Мельникова.

— Это не она! — отрезал тот очень грубо, стоило Черных начать говорить. — Нет никаких новостей?

— Нет, — качнул головой Черных. — Но я веду работу…

Мельников сразу же положил трубку, даже слушать не стал, тварь! Ну и черт с ним! Главное он узнал — погибшая девушка не Ольга. Остальное не имело значения, и плевать он хотел на всякую расположенность со стороны этого хама. Правильно Оля сделала, что ушла от него.

«Она и от тебя ушла! — кольнуло тут же в сердце. — И никакие замки ее не удержали бы! Выпусти ее ты тогда, она точно побежала бы сразу к этому менту!»

— Что-то ты совсем скис, Вован! — Уваров саданул громадной лапищей Черных между лопаток. — Не ссы ты так! Найдется твоя баба!

— Может, и найдется.

Он лениво тронул стакан с виски, поднял его, посмотрел сквозь него на свет, янтарная жидкость делала мир мягче, теплее, красивее, но только на то время, пока смотришь на этот чертов мир сквозь стакан. Потом все меняется, возвращается грубость красок и линий реальной жизни, накатывает такая тоска, что…