Он дрогнул, сдался и прикрыл голову кувшином вина. Борс вырвал кувшин у него из рук. Гонзага снова шумно обделался. Он протянул руки к Тангейзеру. Его лицо было точным портретом того, кому больше нет дела до Господа, кто хочет остаться в живых любой ценой. Тангейзер подумал, как часто отец Гонзага видел за свою жизнь точно такие лица, и не ощутил к нему жалости.

— Говори свободно, — велел Тангейзер. — Не бойся нас оскорбить.

Борс подавил смешок. Но Гонзага внимал каждому слову Тангейзера.

— Ты мусульманин, — сказал он. — Еретик, анабаптист, преступник. Ты якшаешься с жидами. Ты отвергаешь святого отца. — Он указал на странные книги, лежащие стопкой на столе Тангейзера. — Запретные сочинения держишь у всех на виду.

— Этого недостаточно, чтобы Людовико приложил свою руку. Назови мне другую причину.

— Ваша светлость, Людовико больше ничего мне не сказал. — Он сверкнул глазами на Борса. — Вообще ничего. Но мне ваше поведение на пристани кажется более чем подходящей причиной.

Борс рванулся вперед.

— Дайте мне оторвать его поганый член!

Тангейзер перехватил его. Гонзага схватился руками за свой орган и задрожал.

— Мне было приказано передать дело в руки полиции.

Борс силился вырваться.

— А ты вместо этого решил прибить моего друга к креслу?

Гонзага закрыл глаза.

— Должно быть что-то еще, — сказал Тангейзер. — Расскажи мне все. Все, о чем вы говорили с ним.

Гонзага с трудом собрался с мыслями.

— Было еще одно задание. Людовико приказал отправить в ссылку одну благородную даму, в монастырь Гроба Господня в Санта-Кроче.

Хотя он уже знал ответ, Тангейзер спросил:

— Как имя этой женщины?

— Карла де Ла Пенотье с виллы Салиба.

Сабато с Борсом оба уставились на Тангейзера.

— И когда требуется выполнить это задание?

— Оно уже исполнено. Сегодня вечером.

Тангейзер вспомнил священника в экипаже у ворот.

— И кем?

— Священником, занимающимся подготовкой дел для судебного разбирательства в нашей священной конгрегации, отцом Амброзио.

— Это тип, который похож с лица на крысу?

Гонзага глупо усмехнулся.

— О да, именно так, ваша светлость.

Тангейзер взглянул на Борса, и Борс ударил священника кулаком по почкам. Гонзага упал. Тангейзер потянул его за ухо, принуждая встать на колени.

— Этой благородной даме должен быть причинен какой-либо вред?

Гонзага пытался вдохнуть.

— Нет. Людовико строго приказал совершенно противоположное.

Итак, таинственный монах, лишивший чести юную графиню и оставивший ее с ребенком, был Людовико Людовичи, и Людовико желал, чтобы произошедшее никак не запятнало его репутацию. Это была сеть со множеством сложных узелков, и Тангейзер в нее угодил. Но откуда Людовико узнал, что Карла обратилась за помощью к нему, чтобы попасть на Мальту? От Старки? По какой-то случайности, быть может. Гонзага все равно не знал ответа на этот вопрос, и Тангейзер не стал его задавать.

— Против нас были выдвинуты письменные обвинения? — спросил Тангейзер.

— Ничего не было подготовлено. Нам запретили записывать что-либо на бумаге.

Хотя бы это было хорошей вестью.

— И где Людовико сейчас?

— Он уехал навестить вице-короля де Толедо сегодня днем. Из Палермо он отправится в Рим.

— По какому делу?

— Не знаю. Может быть, по делу великого магистра Ла Валлетта. Или по своему собственному. У него всегда свои дела. Он никогда ничего мне не доверяет.

Тангейзер внимательно посмотрел на него. Кивнул Борсу.

— Ему больше нечего нам рассказать.

Сабато Сви отошел в сторону.

Борс вынул кинжал. Он колебался.

— Я никогда еще не убивал священника.

Гонзага забормотал на латыни:

— Deus meus, ex toto corde poenitet me omnium meorum peccatorum eaque detesto…[59]

Тангейзер забрал у Борса кинжал.

— Я тоже.

Он оборвал молитву Гонзаги, ударив его ножом под ключицу и перерезав идущие от сердца артерии. Во время восстания Лже-Мустафы,[60]когда янычары зарезали тысячи людей на улицах Адрианополя, Тангейзер обнаружил, что этот способ надежнее, чем перерезать горло. И кровь аккуратно остается внутри грудной клетки. Гонзага умер без звука. Тангейзер подождал, пока он сам упадет, и вернул Борсу кинжал.

— То же самое, что убивать обычного человека, — сказал он.

Борс вытер кинжал о бедро и убрал его в ножны.

— Что теперь?

Тангейзер задумался. Санта-Кроче находится в глубине страны, в горах к юго-западу от Этны. Дорога туда от виллы Салиба, дорога на Сиракузы, проходит западнее «Оракула», через южные ворота Мессины. Амброзио и его эскорт пока еще не добрались до виллы Салиба. Он понадеялся, что Карле хватит здравого смысла не оказывать сопротивления. А вот Ампаро? Но что толку попусту рассуждать? У него более чем достаточно времени, чтобы перехватить их на дороге на Сиракузы. Он вдруг ощутил легкую тошноту и догадался отчего.

— Я не ел с самого утра, — сказал Тангейзер. Он указал на тела. — Давайте затащим эту падаль на склад. А потом, пока я набиваю живот, можно будет поговорить.

* * *

Тангейзер напоил Бурака, обтер его мешковиной и ушел, оставив ему сумку с дробленым овсом и клевером. Когда он вернулся, Борс уже залил пол уксусом, чтобы отбить вонь. Несчастный Гаспаро лежал на козлах. Пока Борс шарил на кухне в поисках еды, Тангейзер поспешил в свою комнату и достал сундучок с медикаментами.

Когда он вернулся, Борс уже выставил на стол хлеб, сыр, вино и четверть холодного жареного лебедя. Прибавил бутылку бренди и три изящных бокала. Сабато Сви сидел, опустив голову на окровавленные руки. Плечи его содрогались. Тангейзер поставил свой лекарский сундучок на стол и откинул крышку. Он обнял одной рукой Сабато и ощутил в груди друга сдавленные рыдания. Подождал, пока они затихнут, затем произнес:

— Покажи мне свои руки.

Сабато потер лицо рукавом, судорожно вздохнул и опустил руку. Он избегал смотреть Тангейзеру в глаза. Его борода была сплошь в крови и слюне. Тангейзер достал из сундука кусок ткани и принялся вытирать ему лицо. Сабато забрал у него тряпку и начал вытираться сам.