Он неловко ступил внутрь и низко, как всегда, поклонился дяде. Выпрямившись, он заметил, как дядя взглянул ему в лицо и вздрогнул. Обычное дело. Шрамы Антейна по-прежнему пугали людей. Он к этому уже привык.

– Спасибо за позволение прийти, дядюшка, – сказал он.

– Можно подумать, у меня был выбор, племянник, – ответил глава Совета старейшин, глядя в потолок, чтобы не видеть лица гостя. – Мы ведь не чужие.

Антейну подумалось, что дядя недоговаривает, но он решил не обращать на это внимания.

– В любом случае…

Глава Совета старейшин встал.

– Никаких «в любом случае», племянник. Я целую вечность просидел, ожидая твоего прихода, но сейчас мне пора на Совет. Помнишь, что такое Совет?

– О да, дядюшка, – ответил Антейн, внезапно оживившись. – Затем я и пришел. Я хочу обратиться к Совету. Я ведь когда-то тоже был его членом. Можно? Прямо сейчас.

Глава Совета старейшин растерялся.

– Обратиться… – он запнулся, – обратиться к Совету?

Простые горожане никогда не являлись на Совет. Это было не принято.

– Если можно – да.

– Но… – начал было Герланд.

– Я знаю, что обычно так не делают, дядюшка, и понимаю, что это может поставить тебя в неловкое положение. Я… давно не надевал мантию. И хотел бы, пусть с опозданием, извиниться перед Советом и поблагодарить старейшин за то, что они дали мне место за своим столом. Я этого так и не сделал, и мне от этого тяжело.

Это была ложь. Антейн сглотнул. И улыбнулся.

Ему показалось, что дядюшка несколько смягчился. Глава Совета старейшин переплел пальцы и задумчиво коснулся выпяченных губ. Посмотрел Антейну прямо в глаза.

– К псам все традиции, – сказал он. – Совет с радостью тебя выслушает.

С этими словами глава Совета старейшин встал, положил руку на плечо блудному племяннику и, улыбаясь, повел его в зал собраний. Молчаливый прислужник открыл перед ними дверь, и дядя с племянником ступили в тускло освещенный вестибюль.

И в груди у Антейна проклюнулась крохотная липкая почка надежды.

* * *

КАК И ПРЕДСКАЗЫВАЛ Герланд, члены Совета встретили Антейна весьма радостно, воспользовавшись его приходом для того, чтобы поднять стаканы за его непревзойденное мастерство и великолепное ведение дел, а также за необыкновенную удачу, подарившую ему руку самой доброй и умной девушки во всем Протекторате. На свадьбу старейшины приглашены не были – да они и не пришли бы, – однако хлопали Антейна по спине и по плечам с энтузиазмом, достойным целой стаи любящих дядюшек. Они были невероятно горды бывшим воспитанником, о чем не преминули ему сообщить.

– Молодец, парень, молодец, – клекотали, похрюкивали, похохатывали они. Переходили из рук в руки вазы со сластями, о каких в Протекторате почти никто и не слыхивал. Лилось в кубки вино и эль, плюхались на тарелки мясные деликатесы, выдержанные сыры, отяжелевшие от масла и крема рассыпчатые пироги. Антейна угощали тоже, но он то и дело тайком совал что-нибудь в карман – для жены.

Когда слуги принялись уносить со стола блюда, кувшины и кубки, Антейн откашлялся. Старейшины принялись рассаживаться по местам.

– Господа, – сказал Антейн. – Я не назвал вам истинной причины, которая привела меня сюда. Простите меня. И вы, дядюшка, простите. Должен признать, что не открыл вам всей правды относительно своих намерений.

На комнату опустилось молчание, с каждой минутой все более холодное. Старейшины, до сих пор притворявшиеся, будто не замечают шрамов Антейна, принялись сверлить его лицо тяжелыми взглядами, полными отвращения. Антейн собрал в кулак всю свою смелость и не шелохнулся. Он подумал о ребенке, который рос в разбухшем животе его жены. О безумице в Башне. Не обезумеет ли он сам, если его заставят отдать старейшинам его дитя – его собственное дитя? Или лишится разума его возлюбленная Этина? Для него невыносимо было разлучиться с ней даже на час, а между тем безумица провела в Башне много лет. Лет! Этого ему не вынести.

– Так, – сказал глава Совета старейшин, по-змеиному сузив глаза. – Говори, мальчишка.

Это обращение вновь вызвало у Антейна подспудный протест, но все же он заговорил.

– Как вам известно, – начал он, усилием воли стараясь обратить свою спину и дух в самое лучшее, самое твердое дерево. Он пришел сюда не разрушать. Он пришел созидать. – Как вам известно, моя возлюбленная Этина ожидает ребенка.

– Замечательно, – воскликнули старейшины все как один и заулыбались. – Просто замечательно!

– И, – продолжал Антейн, не давая голосу дрожать, – наше дитя появится на свет сразу по окончании этого года. Больше до самого Дня Жертвы детей не будет. Наше дитя – наше любимое дитя, – будет самым младшим ребенком в Протекторате.

И радостные выкрики разом стихли, исчезли, словно пламя задутой свечи. Двое старейшин откашлялись.

– Да, не повезло, – прозвучал пронзительный тонкий голос старейшины Гвинно.

– О да, – согласился Антейн. – Но я не допущу беды. Я нашел способ прекратить наши страдания. Я знаю, как избавить Протекторат от ведьмы раз и навсегда.

Глава Совета старейшин потемнел лицом.

– Не морочь нам головы своими фантазиями, мальчишка, – рыкнул он. – Что за…

– Я видел ведьму, – сказал Антейн. До сих пор он хранил эту встречу в тайне. И вот тайна прорвалась наружу.

– Не может быть! – выкрикнул Герланд, брызгая слюной. Старейшины уставились на Антейна, разинув рты, будто собрание змей.

– Отчего же? Я видел ее своими глазами. Я пошел вслед за вами, когда вы забрали дитя. Знаю, так делать нельзя, и мне очень жаль. Но я все равно пошел. Я остался там, вместе с ребенком, которого принесли в жертву. И я видел ведьму.

– Ничего подобного! – взревел Герланд, вскакивая со стула. Он знал, что ведьмы не существует. И все старейшины это знали. Они вскочили на ноги, и на лицах у них была ярость.

– Я видел, как она затаилась и ждала. Потом наклонилась над ребенком и защелкала зубами от голода. Я видел, как горели ее жадные глаза. Но она заметила меня и обратилась в птицу. И она кричала от боли, когда превращалась. Она кричала от боли, господа.

– Он безумен, – сказал кто-то из старейшин. – Безумен!

– Вовсе нет. Ведьма существует. Впрочем, в этом сомнений и так не было. Это все знают. Но мы не знали, что она так стара. Что она чувствует боль. И не только это. Мы знаем, где она живет.

Антейн достал из сумки карту, нарисованную безумицей, положил лист на стол и провел пальцем по намеченной тропе.

– Конечно, лес полон опасностей…

Старейшины уставились на карту. Краска покидала их лица. Антейн поймал взгляд дяди и не стал отводить глаз.

«Я вижу, чего ты хочешь добиться, мальчишка», – говорил взгляд Герланда.