— Как хотите, уважаемый Александр Кириллович, — заявил, уходя, уязвленный по самое некуда Первухин. — Но, когда все это закончится, я с очень большим удовольствием набью вам морду.

— А последствий не опасаетесь? — полюбопытствовал я.

— Не очень. — Ни черта он не боялся, генеральский сынок и любимец руководства, верил, что все, как всегда, сойдет ему с рук.

На следующий день, ближе к вечеру, мы прихватили достопочтенного Абу Али на квартире любовницы. Он даже не успел снять штаны. Несмотря на уважительную приставку к имени, этот господин оказался не таким уж и старым и не робкого десятка, а самое главное — чертовски хитрым и умным сукиным сыном и очень неплохим психологом.

Он с ходу предложил мне три с половиной миллиона долларов и мертвого Ткачука через четыре дня. Видимо, того уже вовсю начали «потрошить». Пришлось даже немного его попрессовать, прежде чем он стал сотрудничать.

В этой суете я совсем упустил Юру. Пока я мотался туда-сюда, организуя обмен генерала на банкира, этот змей-искуситель успел с ним очень плодотворно пообщаться…

Вечером следующего дня Первухин просто и без особых затей провел со мной встречу «без галстуков» один на один.

— Слушай сюда, Шурик.

— Я, кажется…

— Заткнись. В сложившейся ситуации я отстраняю тебя от руководства операцией. Сиди тихо и не отсвечивай. Если не будешь дергаться не по делу, оставлю в живых, да еще и деньжат подброшу, — тут он подмигнул: — Согласен?

— Я немедленно звоню в Центр.

— Значит, не сложилось. — Он молниеносно схватил меня за горло и сжал стальными пальцами. — Как бы ты хотел умереть?

— От старости, — просипел я, из последних сил оставаясь в образе.

— Боюсь, что не получится.

— А что скажут твои?

— Это уже не твоя забота.

— А он? — И я повел головой влево.

Надо же, этот супермен купился на такой незатейливый трюк. Он только немного отвернул голову, а я сбил захват с шеи круговым ударом левой изнутри и от все души приложил его хуком с правой в висок. Он рухнул на земляной пол как подрубленный.

Четверо сидели на ступеньках, глядя в небеса. Остальные трое отсутствовали, они охраняли подступы к базе.

— Женя, — позвал я, массируя горло.

— Да, — отозвался заместитель командира группы, капитан Евгений Самохвалов, невысокий чернявый крепыш.

— Ваш командир валяется внутри отключенный и связанный. Есть ко мне претензии?

— Проиграли, — сообщил своим Женя и, уже обращаясь ко мне, — претензий нет.

— Кто проиграл? — слегка ошалел я.

— Когда он пошел к вам разговаривать, мы с ребятами поспорили, чья возьмет. Они ставили на него, я — на вас. Теперь с них пиво.

— А если бы он?

— Пришлось бы пеленать, а то совсем заигрался, урод. — Самохвалов встал со ступенек. — Наши действия?

— Лично вам я приказываю вступить в командование группой.

— Слушаюсь.

— Первухина доставить в наше посольство, передайте нашим, чтобы его первым же бортом отправили в Москву. По дороге ни в какие разговоры с ним не вступать.

— Ясно.

— Вот телефон, звоните, вам подтвердят мои полномочия.

— Не надо, я уже в курсе.

— Известите остальных.

— Есть.

Через два дня Родина встречала героев: всех нас, военного атташе и живого, только слегка потрепанного генерала. Что касается лично вашего покорного слуги, то дело до объятий и поцелуев не дошло. Я сразу же загремел под служебное расследование. Как выяснилось, генеральский сынок Юра умел пользоваться не только ножичком. Он удивительно ловко состряпал донос, и добрые две недели мне пришлось писать объяснительные, оправдываться, разве что не каяться.

Хорошо еще, что за меня вступился Терехин, к тому времени уже адмирал и, как я узнал позже, группа в полном составе подала рапорты о произошедшем. Спасибо ребятам.

За то дело меня все-таки наградили. Через полгода и чем-то очень несерьезным, типа юбилейной медали «За образцовый проезд в трамвае».

«Крота» вычислили. Им оказался тот самый помощник военного атташе, единственный из всех, причастных к этому делу, с кем рассчитались быстро и по справедливости.

Первухину, насколько мне стало известно, объявили всего-навсего выговор, даже не строгий. А еще через четыре месяца его донельзя успешная карьера внезапно закончилась. Юра, что называется, не по чину выступил в одном популярном московском кабаке. Ему приглянулась дамочка, коротающая время в компании пузатенького субъекта в костюмчике стоимостью в полугодовую зарплату начальника Юриного начальника, и он, недолго думая, предложил ей «бросить этого борова» и присоединиться к «настоящему мужчине». Завязалась оживленная дискуссия, в которой самое деятельное участие приняла охрана спутника той самой красотки. Первухин без особого напряга отключил охраняющих тело, а самому охраняемому нахлобучил на голову фаянсовую супницу с еще не остывшим куриным супчиком, после чего покинул поле битвы по-английски, то есть не попрощавшись.

Освобожденный ресторанной прислугой от столь экзотического украшения пострадавший начал мстить сразу же, даже не стряхнув с ушей лапшу. Отточенным движением он выхватил из внутреннего кармана испохабленного бульоном пиджака свое оружие — «скромную» телефонную трубку, украшенную по периметру драгоценными каменьями, и набрал парочку заветных номеров.

Все, чего смог добиться Юрин папа, это невозбуждения уголовного дела по факту. «Настоящий мужчина» вылетел из доблестных вооруженных сил, обгоняя собственный мат и визг. Поговаривали, что после случившегося он изрядно «присел на стакан» и в итоге сгинул где-то в дебрях недорогих распивочных.

Не сгинул, стоял передо мной живой, здоровый и радостно скалился.

— А говорили, что ты спился, на фиг.

— Как видишь, Стасик, все у меня в порядке.

— Если ты помнишь, я очень не люблю, когда мне хамят. Ты как-то раз попробовал…

— И ты меня сделал, — рассмеялся он.

— Сквитаться не хочешь? — вежливо поинтересовался я. — А то давай, если не боишься, конечно. — Я шагнул к нему.

— Стас, — укоризненно протянула Даша. Я повернулся к ней. Коварно предавшая меня возлюбленная, теперь уже, увы, бывшая, стояла в дверях, держа меня под прицелом.

— В руке не дрогнет пистолет, — продекламировал я, замерев.

— Это револьвер, дурачок, — ласково поправила она. — Стой и не дергайся.

Ну, конечно же, револьвер. «ОЦ-38», бесшумной стрельбы, калибр 7.62, пятизарядный.

У меня на груди появилось небольшое пятнышко малинового цвета. «С лазерным прицелом», — подсказала услужливая память. Пятнышко опустилось на живот, потом чуть ниже. Я поежился. Видимо, пожалев мои расшатанные нервы, она отключила прицел.