– Еще бы!.. – проговорил Зосимов.

– Стой! Конца слушай! Пустились, разумеется, со всех ногМиколая разыскивать: Душкина задержали и обыск произвели, Митрея тоже;пораспотрошили и коломенских, – только вдруг третьего дня и приводят самогоМиколая: задержали его близ—ской заставы, на постоялом дворе. Пришел он туда,снял с себя крест, серебряный, и попросил за крест шкалик. Дали. Погодя немногоминут, баба в коровник пошла и видит в щель: он рядом в сарае к балке кушакпривязал, петлю сделал; стал на обрубок и хочет себе петлю на шею надеть; бабавскрикнула благим матом, сбежались: «Так вот ты каков!» – «А ведите меня,говорит, в такую-то часть, во всем повинюсь». Ну, его с надлежащими онёрами[30]и представили в такую-то часть, сюда то есть. Ну то, се, кто, как, сколько лет– «двадцать два» – и прочее и прочее. Вопрос: «Как работали с Митреем, невидали ль кого по лестнице, вот в таком-то и таком-то часу?» Ответ: «Известно,проходили, может, люди какие, да нам не в примету». – «А не слыхали ль чего,шуму какого и прочего?» – «Ничего не слыхали такого особенного». – «А было льизвестно тебе, Миколаю, в тот самый день, что такую-то вдову в такой-то день ичас с сестрой ее убили и ограбили?» – «Знать не знаю, ведать не ведаю. Впервойот Афанасия Павлыча, на третьи сутки, в распивошной услыхал». – «А где серьгивзял?» – «На панели нашел». – «Почему на другой день не явился с Митреем наработу?» – «Потому, этта, я загулял». – «А где гулял?» – «А там-то и там-то». –«Почему бежал от Душкина?» – «Потому уж испугались мы тогда очинна». – «Чегоиспугался?» – «А што засудят». – «Как же ты мог испугаться того, коли тычувствуешь себя ни в чем не виновным?..» Ну, веришь иль не веришь, Зосимов,этот вопрос был предложен, и буквально в таких выражениях, я положительно знаю,мне верно передали! Каково? Каково?

– Ну, нет, однако ж, улики-то существуют.

– Да я не про улики теперь, я про вопрос, про то, как онисущность-то свою понимают! Ну, да черт!.. Ну, так жали его, жали, нажимали,нажимали, ну и повинился: «Не на панели, дескать, нашел, а в фатере нашел, вкоторой мы с Митреем мазали». – «Каким таким манером?» – «А таким самымманером, что мазали мы этта с Митреем весь день, до восьми часов, и уходитьсобирались, а Митрей взял кисть да мне по роже краской и мазнул, мазнул, этта,он меня в рожу краской, да и побег, а я за ним. И бегу, этта, я за ним, а самкричу благим матом; а как с лестницы в подворотню выходить – набежал я сразмаху на дворника и на господ, а сколько было с ним господ, не упомню, адворник за то меня обругал, а другой дворник тоже обругал, и дворникова бабавышла, тоже нас обругала, и господин один в подворотню входил, с дамою, и тоженас обругал, потому мы с Митькой поперек места легли: я Митьку за волосысхватил и повалил и стал тузить, а Митька тоже, из-под меня, за волосы меняухватил и стал тузить, а делали мы то не по злобе, а по всей то есь любови,играючи. А потом Митька ослободился да на улицу и побег, а я за ним, да недогнал и воротился в фатеру один, – потому прибираться надоть бы было. Стал ясобирать и жду Митрея, авось подойдет. Да у дверей в сени, за стенкой, в углу,на коробку и наступил. Смотрю, лежит, в гумаге завернута. Я гумагу-то снял,вижу крючочки такие махочкие, крючочки-то мы, этта, поснимали – ан в коробке-тосерьги…»

– За дверьми? За дверями лежала? За дверями? – вскричалвдруг Раскольников, мутным, испуганным взглядом смотря на Разумихина, имедленно приподнялся, опираясь рукой, на диване.

– Да… а что? Что с тобой? Чего ты так? – Разумихин тожеприподнялся с места.

– Ничего!.. – едва слышно отвечал Раскольников, опускаясьопять на подушку и опять отворачиваясь к стене. Все помолчали немного.

– Задремал, должно быть, спросонья, – проговорил, наконец,Разумихин, вопросительно смотря на Зосимова; тот сделал легкий отрицательныйзнак головой.

– Ну, продолжай же, – сказал Зосимов, – что дальше?

– Да что дальше? Только что он увидал серьги, как тотчас же,забыв и квартиру и Митьку, схватил шапку и побежал к Душкину и, как известно,получил от него рубль, а ему соврал, что нашел на панели, и тотчас же загулял.А про убийство подтверждает прежнее: «Знать не знаю, ведать не ведаю, только натретий день услыхал». – «А зачем же ты до сих пор не являлся?» – «Со страху». –«А повеситься зачем хотел?» – «От думы». – «От какой думы? – „А што засудят“.Ну, вот и вся история. Теперь, как думаешь, что они отсюда извлекли?

– Да чего думать-то, след есть, хоть какой да есть. Факт. Нена волю ж выпустить твоего красильщика?

– Да ведь они ж его прямо в убийцы теперь записали! У них ужи сомнений нет никаких…

– Да врешь; горячишься. Ну, а серьги? Согласись сам, чтоколи в тот самый день и час к Николаю из старухина сундука попадают серьги вруки, – согласись сам, что они как-нибудь да должны же были попасть? Это немалопри таком следствии.

– Как попали! Как попали? – вскричал Разумихин, – и неужелиты, доктор, ты, который прежде всего человека изучать обязан и имеешь случай,скорей всякого другого, натуру человеческую изучить, – неужели ты не видишь, повсем этим данным, что это за натура этот Николай? Неужели не видишь, с первогоже разу, что все, что он показал при допросах, святейшая правда есть?Точнехонько так и попали в руки, как он показал. Наступил на коробку и поднял!

– Святейшая правда! Однако ж сам признался, что с первогоразу солгал?

– Слушай меня. Слушай внимательно: и дворник, и Кох, иПестряков, и другой дворник, и жена первого дворника, и мещанка, что о ту поруу ней в дворницкой сидела, и надворный советник Крюков, который в эту самуюминуту с извозчика встал и в подворотню входил об руку с дамою, – все, то естьвосемь или десять свидетелей, единогласно показывают, что Николай придавилДмитрия к земле, лежал на нем и его тузил, а тот ему в волосы вцепился и тожетузил. Лежат они поперек дороги и проход загораживают; их ругают со всехсторон, а они, «как малые ребята» (буквальное выражение свидетелей), лежат другна друге, визжат, дерутся и хохочут, оба хохочут взапуски, с самыми смешнымирожами, и один другого догонять, точно дети, на улицу выбежали. Слышал? Теперьстрого заметь себе: тела наверху еще теплые, слышишь, теплые, так нашли их!Если убили они, или только один Николай, и при этом ограбили сундуки совзломом, или только участвовали чем-нибудь в грабеже, то позволь тебе задатьвсего только один вопрос: сходится ли подобное душевное настроение, то естьвзвизги, хохот, ребяческая драка под воротами, – с топорами, с кровью, сзлодейскою хитростью, осторожностью, грабежом? Тотчас же убили, всегокаких-нибудь пять или десять минут назад, – потому так выходит, тела ещетеплые, – и вдруг, бросив и тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас тудалюди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на дороге,хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласныхсвидетелей есть!