деятельном сострадании, — наверное, так он охарактеризует нового фамильяра в следующем письме к господину Канегисеру. Если с Женечкой и можно установить психическую связь, то только через это, иной лазейки нет и не предвидится. Почти забытое чувство «а что, если?» разлилось под ребрами, сжало сердце, и Хозяин вдруг снова, буквально на долю секунды, почувствовал себя живым.

— Дурной знак… — сипло напомнил о себе посетитель, допивая поднесенный стакан воды. Он поймал Хозяина за руку и сунул в нее сложенный в крохотный тугой квадратик лист бумаги. — Жду завтра в три ровно! Если вдруг что — всё там. Всё там! — посетитель вскочил со стула и бросился, приплясывая, к двери. — Нет времени! Всех благ!

Но внимание Хозяина уже было сосредоточено на другом. Не успела за беспокойным старичком закрыться дверь, как он передал бумажный квадратик Матильде и поманил Женечку в кабинет.

***

Он не мог точно сказать, кто научил его этой формуле бытового волшебства, безыскусному призыву воинства из высших сфер, чтобы оно оберегало его, к примеру, на пути в парк с нянюшкой или, когда он уже стал постарше, в самостоятельном походе на дачную речку. Наверное, это была мама — он помнил сладкий запах духов и легкое дыхание, щекотавшее его макушку, и определенно женским был голос, за которым он повторял, старательно таращась за неимением неба в беленый потолок:

— Ангел мой, иди со мной, ты впереди, я за тобой.

В глубине души он надеялся, что формула окажется Женечке хотя бы смутно знакома, что она — чем черт не шутит — действительно когда-то давным-давно призывала доброжелательных монад-помощников из сопредельных сфер. Но хрупкое создание глядело на него с тем же легким удивлением, пока он повторял свой детский заговор, хотя бледные губы несколько раз все-таки шевельнулись в ответ.

— Я знаю, ты стремишься помогать, в этом твое главное желание и, по-видимому, твоя суть, — сказал Хозяин. — Не уверен, что ты полностью понимаешь сказанное, но усвой одно: помогать можно только по этому сигналу. Если никто его не произнес — действовать нельзя, помощь будет во вред. Давай это станет нашим первым правилом. — Он открыл ящик стола и достал печать. — Правила очень упрощают жизнь в этом мире, Женечка.

Он снял печать даже с некоторой внутренней гордостью — ведь монада не заставила его, он сделал это сам и по собственной воле. Потом, когда все уже совершилось, он дивился собственной самонадеянной глупости и тщетно пытался найти в прошлом тот самый момент, когда он, стараясь понять монаду, подпал под ее влияние. Господин Канегисер был, видимо, прав, когда говорил, что монады не переучиваются — у них есть раз и навсегда затверженные сценарии, которым они следуют с тем же упорством, с каким звери следуют инстинктам. И делают они это не со зла и не из упрямства, просто так уж они устроены.

Когда Матильда заглянула в кабинет, Хозяин с Женечкой сидели на ковре, с одинаковым интересом склонившись над старым школьным букварем.

— Б, б, б, — старательно повторял Хозяин. — Ба-ра-бан. Только без голоса. Голос — твоя главная сила, а без сигнала действовать — что?..

Хрупкое создание неуверенно покачало взлохмаченной головой.

— Правильно, нельзя. Никакой помощи, никакой силы, никакого голоса, пока не услышишь: «Ангел мой, иди со мной, ты впереди, я за тобой»…

— Вы с ума сошли, — констатировала Матильда, вглядевшись в безмятежное Женечкино лицо. — Это как с кактусом договариваться, чтоб не кололся!

— Не забывайся, Матильда, — с напускной строгостью ответил Хозяин. — С тобой же я как-то договорился.

Может, ревнивая Матильда и не замечала в Женечкином лице перемен, а вот он видел, как затеплилась жизнь в светлых и пустых глазах, как обозначились на нежной коже первые мимические складки. Монада пробудилась, и у Хозяина уже не было чувства, что он с упорством, достойным лучшего применения, пытается установить психическую связь с чем-то скорее неодушевленным, нежели разумным и мыслящим.

***

На следующий день Матильда к трем, как и было велено, отправилась к беспокойному старичку. Помимо адреса, на многократно сложенном листке было выведено несколько корявых цифр, но она, сколько ни вертела записку в руках, так и не поняла, что это такое. В вагоне метро на этот раз оказалось много дремлющих, распахнутых настежь крумов, так что Матильда вышла оттуда сытой и в весьма благостном расположении духа.

Высокие двустворчатые двери квартиры, затененной старыми дворовыми тополями, оказались не заперты. Матильда постучалась, заглянула внутрь, длинно откашлялась, заявляя о своем присутствии, потом, не дождавшись ответа, шагнула в прохладную и гулкую прихожую.

И тут же кто-то цепко, по-крабьи ухватил ее за щиколотку. Матильда чуть не пнула врага изо всех сил свободной ногой, но вовремя разглядела, что перед ней на полу тяжко ворочается сам вчерашний посетитель. Избитый, окровавленный, со вспухшими сигаретными ожогами на руках и лице, узнаваемый только по бороде и всклокоченной седой шевелюре, он клокотал, пуская алые пузыри:

— Не сказал… Не сказал… Заберите… Вернутся…

Квартира была разгромлена, столы опрокинуты, из вспоротого брюха дивана торчали ватные клочья. Матильда чувствовала приглушенный зов вещи не в себе, но никак не могла распознать, где она находится. За окном послышалась сирена, Матильда замерла, но машина проехала мимо, вой затих вдали.

— Я вам сейчас скорую вызову… — неуверенно пообещала она.

— Не надо, уже ни к чему… — Старичок умолк, собираясь с силами. — Они под шкафом… Под шкафом…

Шкафов в квартире было в избытке. Часть грабители опрокинули на пол, но самые тяжелые и громоздкие остались на месте. Матильда еще раз взглянула на притихшего у ее ног старичка, на дверь с выломанным замком. Хозяин будет сердиться, если она вернется без вещи, и к тому же он сейчас так увлечен Женечкой… Мысль об этом и пугала, и злила, и почему-то от нее делалось грустно, даже хотелось закричать и что-нибудь сломать. Они так славно жили с Хозяином вдвоем, все было просто и ясно: конфеты «Пьяная вишня» и чай с чабрецом, уборка кабинета дважды в неделю, посетителей первой бить нельзя, но можно давать сдачи — зачем им Женечка, зачем Начальство портит даже то немногое, что не может у них отобрать…

Матильда коротко вскрикнула, схватилась за полку книжного шкафа и одним рывком повалила его на пол. Потом уперлась ногой в стену и с грохотом опрокинула соседний. Хрустели суставы кадавра, скрипело дерево, сыпались на паркет книги и