Черная «тойота» наполовину съехала в канаву, на капоте вмятина от ствола ели. Через секунду Джетро уже открывал дверцу машины. Силии не было внутри. Ее вообще нигде не было видно. Крови нет, подумал он. Хорошо. Ветровое стекло цело.

— Силия! — крикнул он что есть мочи. — Силия, это Джетро!

Над головой прошелестели дубовые листья, острые капли дождя ударили по лбу. Может, у нее сотрясение мозга? Пошла в лес, не разбирая дороги?

Сначала проверить домик.

Джетро убрал свою машину с дороги. В окнах домика не было света, вообще никаких признаков человеческого присутствия. Входная дверь заперта. Он прошел по пустым комнатам, окликая ее, хотя понимал, что напрасно. Силии здесь не было, он это чувствовал.

Кроме всего прочего, у нее не было ключа.

Сегодня стемнеет рано, и температура, судя по всему, существенно снизится. Он должен немедленно найти Силию, он же любит ее.

Он любит ее!

Открытие свалилось на него как удар бейсбольной битой. Понадобились разбитая машина, пустой дом и глухой ужас ее отсутствия, чтобы он, наконец, понял очевидную истину. Хотя это было ясно с тех пор, как он услышал ее голос по радио береговой охраны.

Он любит Силию. Любит свою жену.

И не знает, где она сейчас.

Джетро поднялся в спальню и переоделся в джинсы. Нашел дорожные ботинки, дождевик, теплый свитер. Теперь остановиться и подумать. Ключи от «тойоты» лежат на сиденье, первым делом надо проверить, нет ли ее сумки в багажнике. Потом позвонить Мортимерам, семейной паре, которая присматривала за домиком. Может быть, они с ней встретились. Хотя вряд ли, он не говорил, где они живут.

А потом, Джетро?

Он выбежал на улицу. Дождь усилился, ветер сделал его колючим и противным. Когда он добежал до «тойоты», волосы уже вымокли. Багажник был пуст. Значит, она, по крайней мере, взяла с собой какую-то одежду. Мортимеры сообщили, что ни с кем, кроме него, сегодня не разговаривали. Они видели Силию, но старомодная сдержанность не позволила им задавать лишние вопросы.

Как бы он поступил на ее месте? Куда бы он делся, если бы не имел ключа от домика? Такой дождь...

Конечно, она пошла в хижину! Как он сразу не понял? Кто угодно побоялся бы карабкаться по горам в одиночку, только не Силия. Джетро торопливо открыл замок на входной двери, зажег в доме свет и оставил на столе записку. Вдруг она придет раньше его. Он уже пошел к двери, но вернулся и приписал внизу листа: «Я тебя люблю».

Силия не любит его. Она достаточно ясно дала это понять. Зачем говорить ей то, что она не хочет слышать?

Теперь ее очередь смеяться, горько подумал он. Все равно, хватит ее обманывать. Своей скрытностью он достаточно причинил вреда и себе и ей.

За спиной открылась входная дверь.

Джетро вздрогнул, сердце заколотилось. Силия стояла в дверях и смотрела на него, словно впервые видела. Лицо у нее было бледное, с куртки капало.

— Там д-дождь. — Видно, она очень замерзла. Джетро стоял как громом пораженный. Язык прилип к небу.

— Я тебе записку писал, — наконец сказал он. — А потом хотел пойти в хижину за тобой.

— Я была почти рядом с ней, когда начался дождь. Пришлось вернуться. Думала, придется разбить окно в домике. — Силия улыбнулась застывшими от холода губами. — Но если ты здесь, я не буду совершать противоправные действия. Мы с тобой законопослушные граждане, да, Джетро?

«Скажи что-нибудь, чурбан бестолковый. Или лучше сделай что-нибудь».

Джетро пересек комнату тремя большими шагами, втянул ее внутрь и закрыл дверь. Надо сказать «я тебя люблю». Самое время. Или нет, он оставит признание на вечер, когда они заберутся в постель, в камине будет гореть огонь, ночь за окнами... Если люди держат друг друга в объятиях, у романтических признаний есть хоть какой-то шанс.

— У тебя царапина на лбу, — сказал он.

— Треснулась о ручку в машине. Олень выскочил на дорогу перед самым носом, пришлось свернуть к дереву. Машина помялась.

— Ты замерзла совсем. Сейчас разожгу камин и приготовлю суп.

— Хорошо. — Она старалась не смотреть на него. Когда он наконец оторвался от камина, в котором весело горел огонь, Силия стояла возле его стола с запиской в руках.

— Это ты написал? — Холодный, враждебный голос.

— Да, — сказал он. Сердце, казалось, сейчас разобьет ребра.

Силия откинула капюшон. Волосы вырвались наружу и растеклись по плечам. Записка дрожала у нее в руке.

— Джетро, хватит играть в эти дурацкие игры. Я не могу больше. Ты не любишь меня.

— Люблю.

— Нет! Тебе нравится спать со мной. Я помогаю тебе развеять скуку. Может быть, я тебе даже нравлюсь. Но любовь — это не для тебя.

Он и не знал, что ему может быть так страшно. Последний шторм, когда погибла «Странница», был куда безобиднее. Даже когда они спускались с К2 и буран загнал их в домик на высоте 7800 метров, где они просидели двое суток почти без пищи, он так не боялся.

— Силия... — У него внезапно сел голос. — Я полюбил тебя уже во время того шторма. Поэтому и старался как можно скорее покинуть Овечью Бухту. Я скрывал от себя это чувство еще тщательнее, чем от тебя. Потому что никогда не любил женщин. Даже не думал об этом. Пока не появилась ты.

— Зачем ты сюда приехал? Не хотел выглядеть дураком в глазах моего отца?

— Нет. У меня просто не было выбора.

— Ты дважды меня подводил — как я могу тебе верить?

— Это правда. Я не говорил тебе, что богат, потому что люди обычно меняют свое отношение ко мне, услышав об этом. Ты это по себе знаешь. Вспомни Дэррила. О докторе Стенси я тебе не сказал... черт, я просто боялся, что ты не выйдешь за меня замуж. Видишь, сейчас я честен даже больше, чем был все это время честен с самим собой.

Силия отступила на несколько шагов. На врага, наверное, она и то не стала бы так смотреть.

— Слушай, я знаю, ты не любишь меня, — сказал он, собравшись с силами. — Ты никогда не говорила об этом, и бог свидетель, я не дал тебе ни малейшего повода для нежных чувств. Я просто хотел сказать тебе правду.

— Ты хочешь сказать, что женился на мне не только из-за секса? — спросила она нерешительно.

— Если бы я тебе сказал, что твое тело не сводит меня с ума, это была бы ложь. Но ведь это твое тело, Силия! Не отделимое ни от чего в тебе... черт, я даже слов не нахожу. — Он не мог понять по ее лицу, о чем она думает. Надо идти напролом. — Я не могу без тебя. Просто жить не могу.

Силия снова задрожала, на щеках появились два ярких пятна лихорадочного румянца. Совесть уколола его.

— Надо было оставить все эти волнующие разговоры на потом, а не обрушивать на тебя все сразу. Лучше прими ванну. Я приготовлю суп, мы можем поесть здесь, перед камином. А потом, — он впервые почувствовал смущение при такой мысли, — если хочешь, ляжем в постель. Может быть, там я смогу показать тебе, что люблю. На словах я не так горяч, это я понял сегодня утром, когда увидел, что ты ушла.