– Да, быстро… Вытащила меня из застенков. Я весь дом быстренько обежала – нет мамочки… Гулять ушла. Что и следовало ожидать, в общем… Пошла ее искать по всему поселку, а что делать?

– И что? Где нашла?

– А догадайся с трех раз! На дискотеке в клубе, где ж еще! Музыка играет, она стоит посреди зала, вся размалеванная, старой задницей трясет… А народ развлекается, хохочет – бесплатный цирк показывают, почему бы не повеселиться? И вот знаешь, Ань… Сколько раз уж такое было, а я все никак привыкнуть не могу… Почему они все такие злые и жестокие, а? Неужели не понимают, что нельзя над больным человеком потешаться? Ведь бог накажет, ведь может последний умишко у пересмешника отобрать… Один такой юный пересмешник подвалил ко мне – отстаньте, говорит, от бабуси, пусть пляшет, прикольно же! Я ему чуть в морду не съездила, веришь? Жаль, что не съездила. До сих пор ладонь чешется от досады. Как думаешь, зря?

– Я думаю, это ничего бы не изменило, Евка… Юная жестокость физической силы не боится. Уж я-то знаю, я много лет в школе работаю.

– Понятно, что ж… В общем, увела я мамочку кое-как. Она ж сопротивляется, зараза! Веду ее домой, а она блажит… Ну вот за что мне такое наказание, за что? А ты говоришь – счастьем внутренним надо жить… Где его столько набраться-то, этого счастья?

Они долго еще сидели, спорили, беседовали, смеялись. Потом еще парились до одурения и снова бросались в снег… Возвращались домой почти ночью, гуськом по прочищенной от снега узкой тропинке. Евка вдруг остановилась, задрала голову вверх, и Аня ткнулась ей в спину, проворчала недовольно:

– Ты чего, Евка? Я чуть на тебя не завалилась…

– Анька… Посмотри, какие там звезды… Красиво-то как, Ань… Сто лет уже на звездное небо не смотрела.

– Ну и зря. Ты почаще смотри, может, еще чего для себя увидишь.

– Чего, например?

– Ну, не знаю… Каждый свое видит в небе и звездах.

– Ладно, ладно, не начинай мне свои старые песни о главном… А то ведь начнешь рассуждать – не остановишь! Блаженная ты моя… Пойдем лучше скорее по домам, а то после бани замерзнем!

– Пойдем, Евка, пойдем…

Войдя в дом, Аня первым делом глянула в телефон, который оставила на столе. Ого, сколько вызовов, и все от Матвея! Может, случилось что-то, а она и не знает? Надо было телефон с собой в баню забрать.

Быстро кликнула номер Матвея, с тревогой вслушивалась в гудки. Услышала его заспанный голос:

– Да, мам… Ты чего мне не отвечала? Я уж беспокоиться начал… Потом заснул…

– Да все в порядке, сынок! Просто я в баню ушла, телефон на столе оставила! Прости, что разбудила… А у тебя ничего не случилось, надеюсь?

– Да нормально, мам… Я просто так звонил. Соскучился. Я в следующий выходной к тебе приеду, ладно?

– Конечно… Конечно, приезжай. У меня на неделе как раз будет зарплата… Ты же знаешь, я в любое время тебя жду, сынок, и тоже ужасно скучаю. Как у тебя дела, расскажи?

– Я приеду и расскажу, мам, ладно? Новостей у меня много. А сейчас я засыпаю уже. Потом расскажу, мам… Потом…

– Ладно, спи. Жду тебя. Целую. Пока.

– Пока, мам.

Нажала на кнопку отбоя, подошла к окну, глянула вверх, на звездное небо. Красиво как, Евка права… Может, Ваня сейчас тоже на звездное небо смотрит. И думает о ней…

Улыбнулась, вздохнула легко. И прошептала тихо, будто он мог ее услышать:

– Ложись-ка ты спать, Ваня… Утро вечера мудренее, все будет хорошо. Спокойной ночи тебе, Ваня. Я здесь, я рядом с тобой… Я знаю, что ты меня слышишь, Ваня. Знаю…

* * *

– Анна Павловна, зайдите ко мне, разговор есть! Прямо сейчас и зайдите!

Завуч Александра Антоновна стояла у дверей своего кабинета, строго глядела поверх очков. Заходя в кабинет, Аня спросила немного испуганно:

– Что-то случилось, Александра Антоновна?

– Да ничего не случилось… Чего ты перепугалась, Анечка? Просто спросить у тебя хочу… Ты ведь мне не чужая, сама знаешь. Ты когда-то моей любимой ученицей была, помнишь?

Аня улыбнулась грустно, кивнула. Конечно, она помнила, как пришла к ним в школу молодая учительница русского языка и литературы – только-только после окончания института. Разница между ней и учениками старших классов была незначительной – подумаешь, каких-то шесть или семь лет. А тогда эта разница казалась огромной, конечно. К тому же сама Александра Антоновна была строгой и никакого панибратского к себе отношения не позволяла. Но они, старшеклассники, любили ее, за глаза называли Сашенькой.

Потом, когда Аня пришла работать в свою школу, Александра Антоновна взяла над ней шефство, старалась оберегать от неприятностей. И сопереживала искренне, когда узнала, что личная Анина жизнь оказалась такой неустроенной, ругала на чем свет стоит бедного Ромочку. И теперь тоже – глянула на нее, спросила осторожно, будто боясь обидеть своим вопросом:

– Что теперь думаешь делать, Ань? Ты же вроде как свободна теперь… Уедешь от нас, да?

– Нет. Не уеду. Буду работать. Мне некуда ехать, Александра Антоновна.

– Ну да, ну да… Все-таки сволочь твой муж, предал тебя в трудную минуту! Взял и быстренько другую себе нашел! Как же ты пережила это его предательство, даже представить себе не могу!

– Да нормально пережила, Александра Антоновна. Как все переживают, так и я пережила.

– Ну, знаешь… Ты так спокойно говоришь об этом… Да доведись до меня, я бы… Не знаю, что бы с ним сделала! Да я бы так ему отомстила, что он всю оставшуюся жизнь ходил бы и локти кусал! И тебе советую отомстить ему, Анечка!

– Хм… И как же я должна ему отомстить? – тихо смеясь, проговорила Аня.

– Да очень просто! Возьми да замуж выйди, например!

– Замуж выйти из мести? Что вы такое говорите, Александра Антоновна?

– Ну да… А что? Сразу двух зайцев убьешь! И личную жизнь свою устроишь, и бывшему отомстишь! Чем плохо, скажи?

– И за кого же мне надо замуж выйти, по-вашему? У вас уже для мести моему бывшему кандидатура имеется, да?

– Так понятно же, за кого… – пожала плечами завуч, не реагируя на явно ироничную тональность ответа. – Ни для кого ведь давно не секрет, что наш Николай Николаевич вокруг тебя кругами ходит. Тебе только один шажок всего в его сторону остается сделать, самой эту историю в руки взять… И молчи лучше, ничего не говори мне сейчас, поняла? Знаю я, что ты мне скажешь! Ты пойми, Анечка, я ведь добра тебе хочу, я за тебя переживаю… А наш Николай Николаевич такой тюлень неповоротливый, ему смелости не хватает, чтобы самому что-то решить! Ну женщина ты или нет? Ты пойми, Анечка, сейчас женщины такие пошли, они же любую ситуацию в свою сторону вырулить могут! И тебе тоже надо… Поворачиваться как-то надо, Анечка… Ты пойми, я от души советую, от сердца…