В холле здания стоит Бродский и, по всей видимости, ждёт встречи со мной. А как иначе? Ведь Гарика мама уже забрала… О чём я, собственно, сразу и уведомляю Артёма, когда наши взгляды пересекаются.

– Я вовсе не за Гариком. Мне надо поговорить с тобой, Аня.

Звучит довольно невинно. И Бродский сам какой-то другой… Не тот, каким был при нашей последней встрече. Чем он вновь собрался меня удивить?

Как же приятно, что мне неинтересно, совершенно не интригует …

– А мне не надо, – усмехаюсь. – Надеюсь, это всё?

Не дождавшись ответа, разворачиваюсь. В спину прилетают настойчивые слова:

– Знаю, ты имеешь право злиться на меня. Я виноват. Но хочу, чтобы ты выслушала…

Озираюсь на пустые коридоры и, поджав губы, подхожу к Артёму, решившему прилюдно устроить разборки и выяснение отношений… На моём рабочем месте. Где уши растут прямо из стен, а сплетни и интриги плодятся в геометрической прогрессии.

Хватаю Артёма за рукав и тяну к выходу.

– Выходи же, – сама накидываю на ходу плащ и следую за бывшим, который никак не оставит меня в покое. – Что тебе надо? Перестань издеваться, Артём, возвращайся к беременной жене, а меня оставь в покое раз и навсегда.

Мы стоим на крыльце возле дверей, и мне ужасно хочется столкнуть бывшего с лестницы. Как вообще он посмел заявиться ко мне после того, как сделал выбор в пользу жены. Я успокоилась, перебесилась и приняла жестокую реальность. Всё, поезд ушёл. Точки расставлены. Чего брыкаться? Мне надоели его метания – они вызывают теперь только раздражение. Я разве похожа на женщину, у которой двери открыты нараспашку для таких, как он? Закрыто, и ключ потеряла. Всё.

– Лиза не беременна, мы с ней расстались, – грубо чеканит Артём. – Я сегодня подал на развод.

Сказанное ударяет по вискам. Так неожиданно, что даже не верится. Страсти – не хуже бразильских. Я теряюсь на мгновенье. Но это быстро проходит.

– О, мои поздравления, Бродский! – хлопаю в ладоши и наигранно умиляюсь. – Или подожди… Может, тебя пожалеть? Чего хочешь?

– Чтоб ты перестала кривляться, Аня, – заявляет Артём и недовольно щурит глаза, напрягаясь от нетёплого приема обратно. – Лиза обманула меня… Я был слеп и натворил глупостей.

Боль и сожаление отражаются на его лице. Я, конечно, не изверг и прекрасно понимаю, что Лиза способна на всё. Но жалости во мне сейчас нет. Очерствела, что ли? А кто пожалеет меня? Окажет поддержку, когда она будет необходима?

– Мне жаль, что так вышло. Но помочь ничем не могу, – развожу руки в стороны. – Это твои ошибки – сам их и расхлебывай.

– Никогда не простишь меня, да?

– Дело не в прощении, Артём, – закипаю я. – Бог простит, а я отпустила. Иди и живи как хочешь. Только не трогай меня, умоляю… Всё было сделано правильно, и ошибки наши тоже были нужны. Мы – не друг для друга, пойми уже. Как только сходимся, то нам обоим больно, всё через пень колоду, с плачевными последствиями… Сколько раз можно наступать на одни и те же грабли?

– Я не могу без тебя, Аня… Ты гонишь сейчас, а сердце внутри болит, – Артём сжимает пальцами куртку на груди. – Я люблю тебя. Что мне с этим делать?

Нет, он не слышит меня. Думает только о себе и о своих чувствах. Готов броситься с шальной головой куда угодно, лишь бы услышать слова взаимности. Что ж, придётся остудить бывшего.

– Я не знаю. И подсказать не в состоянии, ведь я не люблю тебя больше. Мне всё равно, что ты чувствуешь, Артём.

Пауза. Несколько секунд, которые могут решить всё. Хочу, чтобы он поверил.

– Не верю, – рявкает Бродский и приближается ко мне, чтобы заглянуть в глаза. В них – максимальный холод. – Ты говорила, что любишь, и тогда это была правда!

– Эта были лишь слова. «Бла-бла-бла» и только, – изображаю ладонью галку, у которой рот не закрывается. – Я решила взять пример с тебя и быстро «переобуться». Повторяю, я не люблю тебя и хочу, чтобы ты отстал и позволил мне спокойно жить дальше.

– Спокойно – это с Колей? – усмехается Артём и хочет побольнее уколоть. Мне можно, а я ему нельзя? – Которому изменила… Его ты любишь?

– Я люблю себя, ясно? И свою дочь. А тебя я видеть не хочу.

– Значит, ушла от мужа? – бывший гнёт свою линию, игнорируя главное. – Похвально.

– Иди к чёрту…

– Может, нашла уже кого-то? Такая резвая, ух…

Артём специально выводит – вижу это по мерзкой физиономии, но поделать ничего с собой не могу. Закипаю с пол-оборота.

– Не твоё дело. Может, и нашла.

– О-о-о… – закатывает глаза, а мне хочется влепить ему затрещину. – Действительно, быстро ты переобуваешься… И как он? Хорош?

– Получше тебя однозначно, – фыркаю и язвительно задираю бровь.

– Да ладно?

– Раз в сто, точно.

– Ну, понятно… Сразу ноги раздвинула, значит?

Я заряжаю ему хлесткую пощёчину. Взбесил. И сам напросился. Ладошка горит, и я охлаждаю её, хватаясь за металлический поручень.

– В мою постель не лезь…

Артём касается раскрасневшейся щеки, проводит по ней и усмехается:

– А правда глаза колет, Аня, не так ли? – спрашивает Бродский, а его взгляд просто сияет стервозностью.

– Пошёл ты…Катись отсюда!

Артём добился желаемого: задел за живое… А я поддалась на провокацию и в момент агрессии не заметила, что по лестнице к нам поднимается Сергей Владимирович.

– Анна, всё в порядке? – уточняет директор и аккуратно сжимает моё плечо, настороженно смотря на Бродского. – Какие-то проблемы?

Я вбираю в лёгкие воздух, чтобы успокоиться и не вмешивать Прохорова в свою личную жизнь. Но Бродский решает иначе:

– Сами разберёмся, – по-хозяйски выступает Артём и прицельно осматривает Прохорова как соперника. Фиксирует взгляд на руке, покоящейся на моём плече. – А вы, собственно, кто?

– Я?

Прохоров делает шаг к Артёму, и я понимаю, что директор на голову выше бывшего. Мне даже не хочется им мешать. Просто грех…

– Вы! – ничуть не смутившись, повторяет Артем.

– Я директор этого заведения. А вы что здесь забыли?

– Мне нужно поговорить с Аней… С Анной Павловной. Это запрещено у вас тут?

– Выводить из себя моих работников – однозначно, – громом гремит Прохоров, не отказывая в формальных любезностях. – Вы же не ограничились милой беседой по рабочим вопросам, или я ошибаюсь?

Сергей Владимирович поворачивается и вопросительно смотрит на меня.

– С господином Бродским мы уже закончили, – киваю и, чувствуя поддержку директора, дарю Артёму высокомерный взгляд.

Тот недовольно поджимает челюсти и шумно пыхтит на гору, заслоняющую меня, в виде Прохорова.