С таким искусственно приподнятым самоощущением я спустя десять минут выхожу из здания своей Альма-Матер, провожаю Галу до дома, болтая с ней о всякой всячине, и меня захватывает такая эйфория, что кажется – бояться чего угодно в моей ситуации не стоит абсолютно. Потому что желания и эмоции моей Ненаглядной защищают меня не хуже любой брони, только брони невидимой. И на исходе этого вечера я отчетливо осознаю правоту тех, кто говорят своим родственникам и приятелям или, если они особо предприимчивы, пишут в книжках типа «Сам себе психолог»: главное – во что бы то ни стало следовать своей мечте. И тогда эта мечта обязательно сбудется.

Сегодня я пришел в университет довольно рано для себя – к половине двенадцатого. В последние годы я привык к тому, что учебная часть выполняет просьбы преподавателей, если коллективная заявка от кафедры направляется вовремя. Я как типичная «сова» всегда пишу, чтобы мне ставили начало занятий как можно позже – в час тридцать или даже в три, потому что ложусь ночью примерно в то же время. И, что интересно, эти просьбы почти всегда удовлетворяются. В общем, выспался я в этот день недостаточно, но меня лучше всякого крепкого чая или кофе бодрит мысль, что я, во-первых, могу один раз и пожертвовать сном ради любимой женщины, и, во-вторых, если с понедельника по среду все пройдет нормально, потом я буду беззаботно дрыхнуть лето и весь следующий семестр.

Я пешком поднимаюсь на четвертый этаж Г-корпуса – по субботам лифты не работают, – чтобы попасть в один из тамошних деканатов. Сегодня мне непременно нужно навестить старую знакомую. Я знаю, что до обеда она будет на месте и, главное, будет одна. Открываю дверь с железной уверенностью, что сейчас, как обычно, она сидит перед компьютером и, вместо того, чтобы приводить в порядок дела, раскладывает пасьянс «Паук». И, конечно, я и в этот раз не ошибаюсь.

– Привет, Зухра!

Ее мясистое тело и обрамленное почти цыганскими волосами довольно приятное лицо возбуждает во мне аппетит. Да и чисто по-человечески она вызывает большую симпатию. Хорошая девчонка: была бы чуть постройней, возможно, стоило бы ее куда-нибудь пригласить.

– Здравствуйте, Игорь Владиславович! Какими судьбами? – завидев меня, она поправляет прическу и одергивает короткую джинсовую юбку. Невербальные знаки симпатии: приятно, однако. Такие вещи всегда хоть немного, но льстят самолюбию.

– Ты будешь удивлена, но я к тебе.

Она удивленно взметывает брови:

– А причина?

– Причина очень простая. Только скажи мне сначала, пожалуйста, Зухра: ты меня давно знаешь? Доверяешь мне?

– Да, Игорь Владиславович! – смеется она. – А что: вы хотели меня куда-то пригласить?

– Почти, дорогая. Я тебя обязательно приглашу, куда ты сама захочешь, если ты мне расскажешь про то, что меня в данный момент очень интересует.

– Про что именно?

– Такое дело. Я тут работаю пять лет, а не знаю до сих пор, к кому обращаться надо, если хочешь знакомого запихнуть к нам. Я как-то никогда не лез во всё это – мне своего бизнеса хватало, а сейчас вот приспичило. Нужно пристроить человечка, а чё-как-почем, я не в курсе. Знаю, что в две тыщи пятом на вечернее сто двадцать было, а сколько на дневное, я понятия не имею, тем более сейчас. Ты меня можешь просветить на этот счет? Ты же вроде в приемной комиссии работала?

– Нет, я никогда там не работала, Игорь Владиславович. Но я знаю, конечно – в прошлом году сама своего троюродного брата устраивала.

– Естественно, на дневное к экономистам?

– Естественно.

– И чё – сколько было?

– Двести.

– Двести?? – я поражен до глубины души. Кто бы мог подумать, что теперь экономическое отделение «индастриала» так котируется!

– Да. Во-первых, к нам конкурс резко вырос – знают, что учиться легко, а в нефте-химическом или техническом любая оценка несколько тысяч стоит; иногда за тройку холодильник покупают. Все, кто к нам приходит из других вузов, говорят, что у нас тут вообще рай для студентов.

– А, во-вторых, – инфляция, хочешь сказать?

– Ну, конечно.

– Но это же ты мне общую цену назвала, за которую любая девчонка в комиссии работает. А она ведь не все эти деньги себе берет.

– Само собой.

– Поэтому скажи мне, пожалуйста, сколько в принципе достаточно иметь, чтобы поступить к нам?

– Сто.

– То есть девочки в комиссии за сто процентов работают?

– Ага.

«Неплохо… Двоих воткнул – зарплата доцента за полтора года, или одна моя весьма успешная сессия. А ведь эти девочки почти все еще студентки зелёные, вечернее или заочное не закончили. Вот почему, значит, даже наша тихая Кейсана с прошлого года в комиссию пристроилась…».

– Понятно. А лимиты всё равно есть же, наверное, на бюджетное?

– Есть, но они меняются, утрясаются – я их не знаю.

– А к кому обращаться надо, чтобы без девочек все эти вопросы решать?

– К Суркову.

– К председателю этому нашему бессменному?

– Угу. Он все вопросы координирует.

– То есть я к нему прихожу, стольник отдаю, и дело в шляпе?

– Да.

– А если я приду и скажу, что Петров-Водкин – мой человек или даже родственник, скидка будет?

– Нет. Так бы все ходили и говорили. Надо, чтобы фамилия была ваша или, по крайней мере, по документам ясно было, что это действительно ваш родственник. Тогда вообще бесплатно может быть.

– Бесплатно? А ты сколько со своего троюродного взяла?

– Двести.

– Общую ставку? То есть стольник в карман себе положила?

– Ага.

«Ух, ты! А девочка-то – большая лиса!»

– Ну, ты даёшь! – дипломатично улыбаюсь я.

– Конечно, – смеется моя словоохотливая «инсайдерша». – Чё же я буду – просто так, что ли, свои связи тратить?

– А почему ты всё время там не сидишь, в приемке?

– Мне незачем, Игорь Владиславович. У меня муж хорошо зарабатывает. Вот пускай он о деньгах и думает.

«О! Тебя, замужнюю даму, явно следовало уже куда-нибудь пригласить!»

– Слушай, Зухра: а если так произойдет, что у меня по каким-то причинам не получится напрямую к Суркову подойти – ну, например, на почве личной неприязни, то к кому надежнее всего обращаться? Я тебе не хочу сказать, что я с Сурковым на ножах – я его вообще лично не знаю, ни разу с ним не контактировал. Но мало ли – может, выяснится, что он – приятель тех, с кем я совсем не дружу.

– Да там много людей постоянно этим занимаются… Ну, вот Иванов…

– Какой еще Иванов? Проректор??