– Здрасте! – говорю я.

– Ох, здрасте-здрасте! – доцентша немного удивлена, что я вылезаю из «святая святых» абонемента. – Вы тоже здесь?

– Как видите, – я добродушно усмехаюсь.

Доцентша косится на Галу, потом смотрит на меня и, не выдержав позыва любопытства, считает своим долгом прояснить ситуацию:

– Вы что-то искали там или просто пришли?

– Просто пришел. – Мы с моей Любимой синхронно улыбаемся: поскольку ее не заботят слухи, которые о ней частенько распространяют, вопрос доцентши нас обоих только забавляет. – Я в последнее время литературу, подобную той, что здесь, не читаю. И вообще я почти ничего сейчас не читаю – если только Гала мне что-то подкинет; исключительно по ее настойчивой рекомендации.

– А что так? – дугообразно изгибает брови моя собеседница.

– Теперь я предпочитаю реальность виртуалу, – довольно претенциозно отвечаю я.

– А в чем это выражается?

– В стремлении постоянно ездить за рубеж и открывать для себя каждый раз что-то новое.

– А-а-а, – многозначительно протягивает моя «безымянная» знакомая. – Ну, это дело хорошее, конечно. Только не каждому по карману. А куда вы ездите?

– Примерно поровну и в Европу, и в Азию. Последнее – в широком смысле слова, то есть включая и Южную Америку.

– Что – правда? – неподдельно удивляется она. – И где вы там были?

– В Перу, – с напускной скромностью говорю я.

– В Перу… – в голосе доцентши проскакивают нотки зависти. – М-да, далеко. И дорого.

– Это того стоит, – спокойно, но с абсолютной убежденностью в голосе отвечаю я. – Вот хочу теперь поехать сначала в Мексику, потом в Гватемалу и во всё, что с ней рядом находится, а на посошок – во Французскую Полинезию и остров Пасхи. Настоящий край света для нас. Дальше уже ничего нет – только пингвины в Антарктиде.

– А почему вы стремитесь именно туда?

– Это связано с детскими и юношескими воспоминаниями.

– Воспоминаниями о чем?

– О будущем, – улыбаюсь я.

– А-а-а, я поняла, – она тоже улыбается, но довольно иронично. – Неужели вы верите во все эти теории? Дэникена и прочих?

– Как вам сказать?… – я на секунду призадумываюсь. – В теории – нет. А в отдельные факты – да.

– То есть как это? – с ощутимой долей ехидцы уточняет доцентша. Гала с интересом смотрит на нас обоих, и мне не хочется выглядеть перед ней словесным лузером, поэтому я концентрируюсь и сознательно начинаю накачивать себя зарядом задиристости и даже агрессии.

– Я, естественно, не верю в летающие тарелки инопланетян в наши дни, оставляющих круги на полях, потому что все эти тарелки делаются в Пентагоне, а круги рисуются СВЧ-излучателями – тут меня книги красноярца Полуяна совершенно убеждают. Я не сомневаюсь, что Дэникен местами перегибал палку или откровенно мухлевал. Но тем не менее в целом он прав. Или он, или Грэм Хэнкок, хотя их идеи возможно и скомбинировать. Вы читали Хэнкока, «Следы Богов»?

– Вы уже, наверное, понимаете, что нет.

Тон доцентши становится всё саркастичней, и это провоцирует меня на вспышку – впрочем, вспышку контролируемую:

– А вот вы почитайте, прежде чем говорить! Человек начинает с того, что приводит изображения карты шестнадцатого века, на которой с современной точностью нанесены берега Антарктиды. Потом перечисляет пропорции сооружений в Египте, Мексике и кое-где ещё и доказывает, что они связаны с прецессией, которую можно наблюдать только раз в двадцать шесть тысяч лет. Обнаруживает в разных мифах упоминания цифр, связанных с той же прецессией, объединяет это с фактом наличия календаря на уровне двадцатого века у примитивных майя, и задает простой вопрос: откуда у первобытных товарищей такие сведения?

– И что – тоже инопланетяне?

– Нет. У него это знания какой-то цивилизации, которая существовала очень давно и погибла в результате глобального катаклизма. Очень даже земная версия. И очень убедительная. Там еще куча других соображений им приводится: одни и те же изображения бородатых людей с европейской внешностью, которые, если верить мифам, выполняли цивилизаторские функции у индейцев…

– …Ну, вот именно – если верить. Если так во все верить…

– А причем здесь вера? Это как раз и есть факты, которые невозможно оспорить. Как вы их будете объяснять – это уже ваше дело, это и есть вопрос связной теории, а к конкретному способу связи всегда можно прицепиться. Но если смотреть по сути, глобально, то вариантов тут немного: или Хэнкок, или Дэникен, или и тот, и другой в какой-то пропорции.

Дама всплескивает руками:

– Я поражаюсь вам: вы ездите по таким странам, которые требуют очень больших финансовых затрат. Значит, вы умеете зарабатывать деньги, а это указывает на то, что вы – земной человек. И одновременно вы придерживаетесь таких взглядов…

Мне становится искренне жаль эту «Коробочку» за её мещанскую узколобость. Но я совершенно искренне предпринимаю последнюю попытку втолковать ей хотя бы что-то:

– Ну, такой уж я – прагматичный романтик. Или романтичный прагматик. На самом деле просто если вы спросите себя – а ради чего какие-то дикари творили всё это: ставили статуи по двести тонн, смотрящие в небо, таскали на себе такие же камушки, писали что-то о богах на летающих ладьях – это есть даже в официальном тексте «Ригведы», – то ответ будет только один: их что-то потрясло. Потрясло до глубины души, иначе они бы не стали так карячиться и стараться сохранить это в памяти. И я хочу проникнуться этой атмосферой, а не только увидеть ту эффектную, но стандартную красоту, которой напичкана Европа.

– Понятно… – доцентша вздыхает, решая, что спорить со мной бесполезно. – Ну, ладно, Галочка: я пойду, до свидания – обращается она к моей Любви, получая столь же любезный ответ. – До свидания вам тоже, – из вежливости добавляет для меня «зелено-костюмная» леди и поворачивается к выходу. Вся из себя такая хранительница Истинного знания, кандидатша каких-то там наук. Жаль только, что «Мисс Догма».

– До свидания, до свидания… – небрежно бросаю я ей вслед. И, сверля взглядом ее спину, шепчу про себя:

«И ради того, чтобы увидеть всё это своими глазами, я готов обобрать все вузы. И не только Волго-Камска!»

Когда доцентша окончательно испарается, моя Ненаглядная подходит к двери, задвигает до упора щеколду и показывает мне глазами, что нам стоит вернуться обратно за доисторический шкаф. Я с удовольствием подчиняюсь ее призыву, зная, что вслед за этим меня ждет что-нибудь приятное, и, разумеется, оказываюсь прав: ее правая рука ложится мне на ягодицы, а губы впиваются в мои собственные. Мы яростно целуемся таким образом в течение минуты, и под конец я начинаю тискать её не меньше, чем она меня.

– Ты очень хотел доказать ей свою правоту? – говорит мне Гала, утолив потребность в выходе страсти.