– Поняла, передам. Спасибо вам, Игорь Владиславович. Ну, я пошла тогда?

– Хорошо, идите, Гульназ.

– До свидания!

– До свидания!

Я убираю файл в сумку. Пересчитать, конечно, можно и вечером, и завтра утром. С Гульназ накладок никогда не было и, я надеюсь, не будет и сейчас. Я выруливаю к лестнице через другой угол замкнутого в почти идеальный квадрат коридора, спускаюсь вниз к проходной, и, чуть замешкавшись на вертушке, выхожу из здания. Сегодня с утра, не прекращаясь, идет дождь, но мне он сейчас пофигу: главное, что сердце почти успокоилось. Накрывшись зонтом, я перебегаю в В-корпус, где меня уже должна ждать Алена Голицина, секретарь деканата промышленной электроники. Алена – одна из самых милых и абсолютно несовременных из встречавшихся мне за последние пятнадцать лет девчонок, волею судеб вынужденная впрягаться в нашу воровскую систему. У нее иконописное лицо, характер «агнца божьего», и если бы сейчас был любой век, кроме двадцатого и нынешнего, она (как и работающая с ней ее двоюродная сестра Настя) вполне могла бы стать послушницей какого-нибудь монастыря. Попетляв в коридорах В-корпуса, я добираюсь до нужной двери и нажимаю на ручку.

– Привет, девчонки!

За огороженными стойкой тремя столами сидят сама Алена (непосредственно перед «барьером» – так сказать, на приемке клиентов, вечно нуждающихся в каких-нибудь справках или в информации, когда будут заместители декана), чуть поодаль – Настя, и в самой глубине приемной, близ окна, – Лиля. Настю и Лилю объединяют три вещи – они уже закончили наш универ, не нашли более подходящей, чем секретарско-деканатская, работы, и обладают модельным ростом. На каблуках они кажутся едва ли не на голову выше меня, что в случае с Настей мне особенно нравится. Настя, с ее кротким нравом и старомодными взглядами на жизнь могла бы, как и ее сестра, или стать монахиней в веке так семнадцатом, или отменной женой мне в веке нынешнем – иногда я всерьез думаю об этом. У меня, конечно, уже есть моя Гала, с которой я впервые увиделся в десятом классе школы, а близко познакомился в девяносто пятом году, что по нынешним временам – огромный стаж отношений (правда, этот стаж на какое-то время прерывался, но это не так уж важно). Однако зацикливаться только на какой-то одной кандидатуре никогда нельзя. Настя, конечно, не так эффектна внешне, как Гала, но она и вполне недурна собой. Плюс к этому – моего любимого телосложения: не худышка при том, что не толстуха (чего я не перенес бы в своей избраннице). А то, что у нее, похоже, нет никакой природной склонности крутить романы с двумя поклонниками одновременно, делает ее даже более привлекательной в моих глазах. Если баба может, как моя Гала, в течение многих лет наставлять рога одному своему мужику, то где гарантия, что она не будет делать того же самого и по отношению ко второму, то есть ко мне? Настя – это сама целомудренность; особенно в наше время, когда никому нельзя доверять на все сто, даже себе, и это – такое ее достоинство, которое, при всех моих серьезных видах на Галу (с перспективой добиться ее развода с мужем и так далее), до сих пор заставляет меня не упускать из виду Настёну.

– Здравствуйте-здравствуйте-здрасте! – несутся поочередно навстречу мне приветствия девушек.

– Как дела? – интересуюсь я (в основном у Алены и Насти).

– Нормально. Как ваши? – спрашивают меня почти одновременно сестры. Улыбки у них все-таки очаровательны, думаю я в этот момент.

– Тоже ничего. Алена, у тебя – как? Всё готово?

– Да, почти, Игорь Владиславович. – Она лезет в нишу стола и, достав из нее свернутый в несколько раз тетрадный двойной листок, протягивает его мне. – Только Галимуллин не сдал, но его и не видно – он на занятиях почти не появляется; в четверг и пятницу его вообще не было. Он сам к вам, наверное, подходить будет; как обычно уж – скорее всего на допсессии.

– Ясно, Аленушка, спасибо. – Я убираю сверток в сумку. – Тогда скажи своим, что завтра в шесть у них будет зачет. Если сами придут, пускай собираются на первом этаже Д-корпуса, у зеркала. Ну, ты сама знаешь – их присутствие в принципе необязательно. Зачетки пускай тебе передадут только вовремя, и всё…

– Да, конечно, Игорь Владиславович.

– Ну, тогда – до завтра, Аленчик!

– До завтра, Игорь Владиславович!

– До свидания, девчонки! – говорю я на этот раз Насте и Лиле, замечая, что Настя поднялась со стула и, похоже, намерена выйти вслед за мной.

– До свидания! – дружно говорят они мне. Сестра Алены при этом продолжает двигаться к выходу.

– Настя, мы, кажись, вдвоем идем? – подмигиваю я ей. – Ну, пошли, прогуляемся – заодно поболтаем!

– Хорошо! – улыбается моя потенциально возможная супруга.

– Ладно, еще раз счастливо всем! – помахиваю я на прощание рукой и, приоткрыв дверь, пропускаю вперед Настю.

Мы выходим с ней в коридор. Я притрагиваюсь к ее локтю:

– Настюша! Я тебя слушаю, дорогая!

– Игорь Владиславович, я просто хотела пойти в другой деканат! – показывает она мне рукой в направлении лестницы.

– А! Я думал, что ты мне сказать что-то хотела!

– Нет! – смеется она.

Я смотрю на нее почти с нежностью. У меня до сих пор сохранилось чувство вины за позапрошлый год, когда я был ее научным руководителем, сделал ей всю расчетную часть диплома, а она на защите схлопотала тройку. Отчасти потому, что робко держалась (хотя разве могут по-другому держаться перед комиссией агнцы божьи и монастырские послушницы?), но в основном – из-за стервозности Дулкановой, узнавшей от своей бывшей старшей лаборантки и по совместительству – доверенного лица в финансовых вопросах, что я выполнил за Настю практически весь диплом. Это, к сожалению, нетрудно было разнюхать, ибо секретарша Дулкановой и Настя не просто работали в одном университете, но и учились в одной группе. Вероятно, Дулканова подумала, что я делаю это из-за денег, и решила мне таким образом испортить малину. На самом деле причина заключалась в моих чувствах к Насте, и хотя потом я не отказался принять от нее пять тысяч за сделанную работу, для нее скорее всего осталось тайной, что если бы она мне даже не заплатила ни копейки, я бы на нее за это не обиделся.

– Хорошо все-таки, что Дулканова потеряла свой пост, да? Так ей и надо! – вспоминаю я почему-то давний эпизод.

Настя кивает, и в этот момент мы с ней оба замечаем, что с лестницы в коридор завернула сама героиня нашего обсуждения.

– Ну, прям вообще: помянешь его, вот и оно! – тихо говорю я. – Настя прыскает в кулак. Через несколько секунд Дулканова уже рядом с нами.

– Здрасте! – приветствуем ее мы. Все-таки про деловую этику забывать не стоит.

– Здрасте, – отвечает эта мегера.

Иногда я поражаюсь не только тому, как облик человека не соответствует его сути (это-то как раз бывает чаще всего), но и полному совпадению внешней формы и внутреннего содержания. Дулканова внешне – это вариант «мымры» из «Служебного романа» в исполнении Фрейндлих, только с совсем уж безнадежно лошадиной челюстью и костлявым телом. Довершает сей букет матовый цвет кожи уродливого лица, что в совокупности создает идеальную иллюстрацию к народному выражению «Страшная, как смерть». Мы ждем, пока это лесное чудовище (хотя, конечно, гораздо лучше было бы сказать – уё…ище) пройдет мимо нас.