Было уже далеко за полночь, но она почему-то думала, что муж не спит, и даже настроилась поговорить с ним.

Но когда вошла в теплую комнату, где трещали поленья, поняла, как ошиблась. Измотанный битвой Ярвин, конечно, спал. Так же беззащитно раскинувшись на кровати, как в их первую ночь.

На своей половине она вдруг заметила новый плащ. Эйслинг подошла ближе и потрогала мягкую ткань. И в полутьме различила, что поверх плаща лежат перчатки. Узкие кожаные перчатки, точно на ее руку. А рядом на полу оказался скатанный отрез ткани, на ощупь как шелковый…

Подарок? В горле встал ком. Эйслинг медленно подняла руку, чтобы еще раз погладить плащ и потрогать перчатки, но остановилась, будто в страхе, что от прикосновения все исчезнет. Она медленно опустилась на пол и принялась внимательно рассматривать вещи, не понимая, отчего ком в горле никак не проходит.

Плащ с капюшоном завязывался не тесемками, а гладкими атласными лентами… На тыльной стороне перчаток оказалось тиснение в виде цветов.

Где такое достать в Хилне? Город жил все время в страхе перед драконом, а тут такое. Эйслинг все-таки провела кончиками пальцев по холодному атласу и быстро улыбнулась, чувствуя, что ком в горле давит сильнее. Дело же не в подарке, ей и раньше их часто дарили… Или в подарке? В Ярвине?

Она вытерла ладонью мокрую дорожку на щеке и аккуратно сложила вещи. Потом легла рядом с Ярвином и долго смотрела на его спокойный профиль. Эйслинг даже не заметила, как провалилась в теплый сон.

Ярвин резко открыл глаза. Он проснулся, как от толчка, и сразу сел. Рука сама потянулась к кинжалу, который лежал под подушкой. Но в тихой комнате слышалось только ровное дыхание Эйслинг, и больше ничего.

В полутьме светились красные угли в камине. Они подмигивали и тут же вспыхивали коротким пламенем, а потом тухли, бросая снопы искр. Из-за этого танца огня сначала не удавалось сосредоточиться и осмотреть комнату целиком, а когда Ярвин понял, что никого нет, с досадой подумал: «Дело дрянь», – и рухнул обратно на кровать.

В прошлый раз он так резко проснулся, когда к нему заглянула Мирта. В тот день они чуть не прозевали нападение на свои шатры, но все обошлось, потому что их яргана разбудила хранительница. А что случилось сейчас?

От присутствия Мирты по коже будто скользили тяжелые капли воды. Близость даже одного бога всегда давала о себе знать, но другие люди этого не замечали. Только Ярвин как полоумный вскакивал, чувствуя хранителя, который решил подойти ближе.

Он еще раз осмотрел комнату, не вставая с постели. Никого. Значит, придется подняться, проверить город, обойти улицы и стены, потом поговорить с людьми… По всему выходило, его ждал поганый день.

Рядом пошевелилась Эйслинг и сонно заморгала.

– Доброе утро, – сказала она.

– И тебе, принцесса.

Ее гладкое плечо, выглядывающее из-под тяжелого одеяла, чуть приподнялось от вздоха. Ярвину сразу захотелось провести рукой по нежной коже, а ткань спустить еще ниже. Хорошо бы вот так отвлечься от мыслей и давящей ауры хранителей. Уговаривать себя не пришлось, сонная Эйслинг в одно мгновение завладела вниманием. Его принцесса была слишком хороша ранним утром.

Ярвин дотянулся до ее губ и поцеловал. Ее ленивый ответ что-то всколыхнул в груди. Сердце забилось, как тысячи барабанов. Столько зим позади, а припомнить, чтобы хоть раз в жизни ему так нравились поцелуи, он не мог.

Насладиться моментом мешало только незримое присутствие Мирты.

– Утро, а ты снова со мной, – сказал Ярвин.

– Тут нет отдельных комнат, извини, – пробормотала Эйслинг. – Это не замок. Здесь можно спать только вместе.

– Мне это нравится. Помнишь, я говорил – никаких отдельных комнат.

– Кажется. Тогда почему ты удивляешься? – Эйслинг посмотрела на него уже увереннее.

– После первой ночи ты сбежала за холмы, после ночи в Хилне спала неизвестно где… Кстати, где?

– В кабинете Корна, – созналась она.

– Больше так не делай… До прошлой ночи я думал, что на тебя тоже действует моя сила и ты, как другие, бежишь от нее. Но, похоже, это не так.

– Сила… Вот в чем дело. О тебе ходят слухи, будто ты так страшен, что девушки убегают, не дождавшись рассвета.

Ярвин усмехнулся. Его люди не распускали слухов. Они-то точно знали, почему девушки не выдерживают до утра. А ресляндцы мастера услышать одно, а подумать о другом.

– Так почему ты убегала? Боялась?

– После первой ночи сама не знаю… – Подумав, она добавила: – Наверное, надеялась сбежать, хотя знала о браслетах, но почему-то не могла сидеть на месте.

– Ночью было так плохо?

– Я не помню. Ты же дал мне дурман. – Эйслинг посмотрела ему в глаза. – А в Хилне я говорила с Корном. Хотела узнать, встречал ли он что-то о наших браслетах. Быть привязанными неудобно, согласись. А у Корна много книг и свитков. Сюда он нес все, что мог найти и спрятать от дракона. У него даже есть несколько книг, которых не найти у короля… Но о браслетах там ничего нет.

– Ты все еще хочешь убежать?

Она осторожно подняла руку и дотронулась до его щеки.

– Уже нет.

Он ее поцеловал и снова услышал громкий стук своего сердца.

Его пьянила мягкость губ, податливость ее тела и неторопливость движений, но еще больше – затуманенные глаза Эйслинг. Заглянуть в них и не продолжить – преступление. Ярвин целовал ее теплую кожу, вдыхал аромат лета и терял голову. Он забыл даже о присутствии Мирты. И если бы вдруг кто-то сказал, что на горизонте дым, послал бы дорогой душ. Ярвин не мог остановиться, когда чувствовал, как Эйслинг отвечает. И целовал до умопомрачения. Он взял ее рывком и забылся от сладкого стона. А когда Эйслинг произнесла его имя с мягким ресляндским выговором, совсем потерял голову.

Казалось бы, после такого начала день должен радовать. Но нет! Как Ярвин и думал, хранительница от него чего-то ждала. Сама Мирта пропала, но тянущее чувство внутри осталось. Крепло ощущение, что нужно поторопиться. Поэтому пришлось оставить Эйслинг, поднять Корна, всех своих и идти к стене.

Они работали целый день, но Ярвина все равно не отпускало чувство, будто он опаздывает. Уже был вечер, когда он перестал подгонять воинов и скакать по городу, проверяя стены и подступы. Только все было не то. Даже уважение, мелькавшее в глазах ресляндцев, никак не улучшало настроения. Наоборот, внутри с приближением ночи будто скребло когтями.

Уна нашла Ярвина поздним вечером у приоткрытых ворот, когда он рассматривал ближайшие темные холмы.

– Что с тобой? – спросила сестра.

– Чувствую, что-то грядет.

– Хранители?

– Как всегда, – отозвался он. Ярвин повернул обратно в город и не спеша пошел по широкой улице. – Стену залатали, дозорных выставили, а все равно в груди давит… Еще одну атаку дикарей сейчас мы не выдержим.