сковороду. Ева едва могла усидеть на месте и не предлагать мне помощь.

Мне было интересно, как я чувствовал бы себя, если бы не аура Евы. Сгорел бы от стыда и неловкости до самого пепла. А в самом начале, если бы не захотел найти Еву, ни за что не стал бы заботиться о себе в таком состоянии и просто умер в той же операционной. Все благодаря ее нежности и пониманию всего, через что мы прошли. Она ни разу не растерялась и не сказала, что хотела бы, чтобы всего этого не было. Может показаться, что ее устраивает любая жизнь, лишь бы она была.

Получилось вполне съедобно. Ева сказала, что это самый вкусный завтрак в ее жизни. Я посмотрел на нее снисходительно.

Ева посмеялась, а затем спросила:

— Хозяин, а как Ваша болезнь?

Моя… «болезнь». Причина, по которой я все еще заперт в таком теле.

Я покачал головой.

— Вас ничего не беспокоит?

Я повторил жест.

— Вы уверены?

В третий раз я оставил вопрос без ответа, и так шея разболелась.

Ева успокоилась.

— Тогда хорошо. Ева очень рада.

Той ночью мне приснился кошмар. Все было в крови. Мои руки, мое горло, мой язык. В крови Евы.

Я проснулся и испуганно стал озираться вокруг. Я не стал будить Еву, самостоятельно смог подсоединить руки, и не сдержал вздох. Этот звук костыля вполне мог ее разбудить. Я спустился на первый этаж, зажег светильник в углу гостиной и открыл окно в оранжерею.

Шел холодный дождь. Я закрыл глаза, слушая этот звук, стук дождевых капель, и чувствуя запах сырости и мокрых листьев. Через какое-то время мне на плечи опускается одеяло.

— Хозяин, я ведь просила Вас будить меня, если Вы проснетесь ночью.

Ева говорила очень тихо, потому что я сидел с закрытыми глазами, и она не знала, сплю я или нет. Решив, что я заснул, Ева больше ничего не говорила. Укрылась краешком одеяла и навалилась мне на плечо, аккуратно снимая правую руку. Я невольно сжал зубы от боли. Когда я открыл глаза, Ева сидела под моей рукой и смотрела большими глазами.

Если бы я смог тогда увести ее, мы бы сейчас смогли быть вместе. Как настоящие люди. А не как… фальшивая имитация жизни.

Я невольно сильно сдавил левую ладонь, и один из пальцев откололся. Ева подобрала его и поджала губы.

— Господин Харон очень старался для Вас. Неправильно вымещать свои эмоции на протезах.

Я открыл рот и пробовал сказать. Голос так и не появился. Я опустил плечи.

— Хозяин, я… я хочу, чтобы Вы… чтобы…

Ева сама путалась в словах, словно только что научилась говорить. Она сама не могла найти своим чувствам выход.

Она выпрямляется и отсаживается от меня.

— Завтра я напишу господину Харону, что мы будем ждать его в течение следующих двух недель в лечебнице, чтобы он починил Вам безымянный палец.

Я лишь кивнул. Ева мягче взглянула на меня и помогла подняться.

Что бы ее так ни смутило, я так и не понял, какие мысли пришли в ее голову, когда она пыталась мне что-то сказать. После этого инцидента она стала выглядеть часто задумавшейся о чем-то. Мне стало и интересно, и в какой-то степени обидно, что она не делится со мной этим.

Наступил день перед отъездом. Я все эти дни думал лишь о Еве, поэтому даже не волновался перед тем, что нас может ждать. Может, она так много думала именно об этом.

Ева собрала все наши вещи в небольшой саквояж. Мне было интересно, тяжелый ли он, но как проверить, я не знал. Я написал на листке вопрос, сколько могут выдержать мои руки.

Ева озадаченно посмотрела на меня.

— Хозяин, я не имею представления. Но вроде как… господин Харон говорил, что Вам нужно беречь свои руки, так что, наверное, не очень много.

Тогда я написал, смогу ли поднять Еву.

Ева прочитала и смутилась.

— Не сможете.

Я вздохнул.

Харон мог сказать про бережность по той причине, что у меня нет сменных конечностей, чтобы без проблем можно было их заменить. И делать мне их на постоянной основе он тоже не горит желанием. Поэтому я обеспокоился о том, сколько могут вынести мои руки и ноги. Ведь за стенами этого дома и даже в той лечебнице нас может ожидать что угодно.

Ева ласково погладила меня по спине. Я посмотрел на нее.

— Не волнуйтесь, Хозяин. Ева будет с Вами и будет всегда присматривать.

Я благодарно кивнул. Ева улыбнулась.

Когда мы выходили из поезда, уже тогда я заметил, что за нами кто-то наблюдает. Я решил не задерживаться там и потянул Еву, она вопросительно посмотрела на меня, но стала идти быстрее.

Я совершенно не знал, что от вокзала ведет только одна освещенная улица. Фонарь, который светил вдалеке и привлек мое внимание, был лампой на окне, остальная улица была непроглядной.

— Хозяин, здесь не очень безопасно идти, — тихо произнесла Ева. — Давайте вернемся и попробуем подождать, пока не подъедут еще такси…

Мы направились в обратную сторону, и тут круг замкнулся. Нас окружили четверо подвыпивших парней. Они смеялись и старались выглядеть непринужденно.

— Так-так, почему хромой господин и маленькая леди в такой поздний час гуляют по темным улицам?

— Разве уважаемые господа не должны находиться дома и греть свои ноги возле камина?

Они обменивались фразами и приближались. Одна моя рука держала вещи, другая опиралась на трость, Ева сама держалась за мое предплечье. И, судя по тому, как измялась ткань пальто, ее хватка была довольно сильной.

Я хотел ее успокоить, но не мог.

Те парни продолжали осматривать нас, но было темно, и они не могли как следует рассмотреть, что у меня вместо рук стоят протезы под перчатками.

— Как насчет того, что мы проводим вас до вашего дома? За определенную плату, само собой.

— Спасибо, но мы вынуждены отказаться. Нас очень ждут, — сказала Ева очень сдержанно и достаточно громко. Ее тело немного дрожало.

Один из парней подошел ближе, и я рассмотрел его нетрезвое лицо.

— Почему господин так недовольно посмотрел на меня? Ему что-то не нравится?

Я бросил испуганный взгляд на Еву. Все становилось хуже. Ева сжала меня сильнее, прижавшись так близко, словно хотела спрятаться.

Парень ждал моего ответа, и его недовольство и претензии все росли.

— Хозяин не может говорить, — сказала Ева.

Парни псевдосочувственно вздыхают.

— Бедный господин, хромой, да еще и не может говорить. Нелегко, наверное, вам по жизни, а,